Каюта старпома хоть и превосходила размером остальные, но была не столь большой, как у капитана. Три человека, Ракс в теле человеческой женщины, два обитателя Соргоса, оба представителя Невара и феолец набились в неё как сельди в банку. Даже система вентиляции перешла на экстремальный режим работы и гудела, как пылесос.

– Предложение разумно, – согласилась Ксения. – Полагаю, что в качестве дополнительной меры его следует воплотить. Но…

– Тут не может быть «но»! – резко сказал феолец. – Моё предложение единственно разумно.

– Мы согласны, – терпеливо сказала Ксения. – Но разве логика и разум не требуют выслушать и обсудить все варианты? Недостаток информации ведёт к ошибкам.

Феолец замер, обдумывая. Потом кивнул, без колебаний и сожалений изменив своё мнение.

– Это правильное замечание. Я готов участвовать в обсуждении.

– Тогда я хочу задать вопрос, – произнёс Криди. – Почему мы совещаемся без Уолра? Мне показалось, что он полноценный и достойный член вашей команды.

– А у вас нет предположений? – спросила Ксения.

Криди поморщился, топорща усы. Потом сказал:

– Возможно, потому что он имеет свои секреты от Ракс? И пытался вести тайные переговоры с нами и жителями Соргоса? А также является вторым наследником нижнего уровня… кстати, что это значит? Звучит не слишком-то внушительно.

– Нижний уровень самый защищённый, – ответила Ксения. – Первый наследник – фигура общеизвестная и церемониальная. Второй скрыт, именно он становится новым правителем.

– У них монархия? – удивился Криди. – До сих пор? И у нас на борту наследный принц?

Ксения молча кивнула. Усмехнулась:

– Вас не интересует, откуда я это знаю?

– Несложно догадаться, – хладнокровно ответил кот. – Анге была на корабле во время атаки «Стирателя». Тело Анге было повреждено, память частично утрачена. Когда вы восстанавливали её…

Он замолчал.

Ксения кивнула.

– Всё верно.

Она посмотрела на Анге:

– Простите, но это неизбежное следствие реанимационных процедур. Вторая-на-Ракс теперь знает всё, что знали вы.

Анге кивнула, спокойно и серьёзно глядя на Ксению.

– Я понимаю. Я благодарна за спасение… как и все остальные, полагаю. Вам не за что извиняться.

– Хочу сразу сказать, что я ваших секретов не знаю, – добавила Ксения. – Мать… Вторая-на-Ракс не делилась со мной информацией, кроме тайны личности Уолра.

К её удивлению, Анге рассмеялась:

– Какие могут быть секреты от интеллекта, который хранит память о тысячах планет и миллионах реальностей? И что значат для сверхразума все мои маленькие тайны?

– Всё равно, что надеяться сохранить секреты от Бога… – пробормотал Матиас.

Ксения кивнула, всё ещё испытующе глядя на Анге:

– Вы очень хорошо держитесь. Пострадавшие люди сильно переживают своё воскрешение.

– Разница в уровне технологий, – заметил Криди. – Для нас вы настолько могущественны, что мы принимаем случившееся как чудо, а в чудесах не сомневаются.

Ксения посмотрела на него с уважением.

– Всё так. А ещё Вторая-на-Ракс сказала, что потери памяти у Анге были минимальны. Отличия в физиологии незначительны, но организм у жителей Невара куда лучше переносит радиационное поражение.

– Это потому, что мы когда-то воевали! – Криди неожиданно засмеялся, но тут же замолчал, глянув на Яна и Адиан. – Простите. То, что для нас далёкое прошлое, для вас свежая рана в душе.

Феолец, на удивление терпеливо наблюдавший за разговором, произнёс:

– И что именно Ракс собирается обсудить с нами без Уолра? Я хочу заметить, что его поведение представляется мне вполне разумным и не заслуживающим осуждения.

Ксения помедлила.

– Всего лишь то, что цивилизация Халл-три может иметь свои, неизвестные нам, отношения со Стирателями.

Таймер в часах доктора звякнул.

Валентин невольно подумал, что почти все космонавты ставят на таймеры такое вот звяканье. Сигналы вызова могут быть самые разные, а вот таймеры не пищат, не свиристят, не тренькают – они дребезжат, как старый велосипедный звонок.

Детская ностальгия? С тех времён, когда тебе пять лет и ты мчишься по дорожке на первом двухколёсном велосипеде?

Да нет, наверное. Космический корабль – очень большая и набитая электроникой штука. В нём повсюду какие-то лючки, пульты, датчики, контрольные панели: в стенах, полу, даже в потолке. Корабельный искин – искином, но, если что-то идёт не по плану, электроника начинает пищать и тренькать, привлекая внимание людей. Сознание уже настроено на то, что любое электронное попискивание означает тревогу.

А звяканье – оно мирное, привлечёт, но не встревожит. Оно из детства.

Так, значит, всё-таки ностальгия?

Соколовский отставил рюмку и поднялся. Валентин мысленно отметил, что за проведённый вместе час доктор выпил от силы пару рюмок. Изображал расслабление, а не расслаблялся.

– Ну-с… – Лев бросил взгляд на командира, и тот тоже встал.

– Я помогу.

Они вместе вошли в реанимационный бокс, где на двух узких кушетках лежали Лючия и Анна. Реанимация после оказанной Ракс помощи им не требовалась, но здесь была лучшая диагностическая система, по сути, весь бокс представлял собой большой и сложный датчик. Внутри было холодно и влажно, от дыхания женщин шёл пар. Глаза Лючии были закрыты, Анна смотрела в потолок, в нависающий над кушеткой белый диск (как Валентин случайно знал, в диске прятался мультидиапазонный детектор). На головах у женщин белели амбушюры наушников (впрочем, трансляция успокаивающей музыки и команд искина была второстепенной функцией, а основное воздействие шло через тонкую дужку, соединяющую динамики).

– Лев, отключите эту хрень, – тихо сказала Мегер, и Валентин возликовал.

– Сейчас, дорогая, – бодро отозвался Соколовский, снимая с Мегер наушники.

Женщина ещё несколько мгновений полежала, потом резко села, спустив ноги с кушетки. Кивнула командиру, сказала:

– Мастер-пилот Мегер ждёт ваших распоряжений.

– Вольно, – ответил Валентин.

Мегер тряхнула головой. Сказала:

– Ненавижу волновой сон… Ну так что там, доктор?

Соколовский торжественно указал на зелёные огоньки в изголовье обеих кушеток.

– Я ещё не смотрел полный отчёт. Но, судя по всему, – вы в полном порядке! Голова не кружится?

– К чёрту, я замёрзла, – пробормотала Мегер. Спрыгнула на пол, придерживая одной рукой у груди простыню, вышла из бокса. Мускулистая чёрная спина и упругая задница на фоне белых стен смотрелись великолепно. – Гюнтер, тут есть какая-нибудь одежда? И кофе, здоровенная бадья кофе, и чтобы был чёрным и сладким, как я!