— Ладно. А карта мира или глобус есть? Ты можешь показать, где мы находимся?

— В штабе есть карта провинции, — сказал Гумилев. — Мы можем там и побеседовать, если у вас есть вопросы.

— Если у меня есть вопросы?

— Да. Может быть, вам что-то непонятно. Я могу рассказать и подсказать.

Я еще раз посмотрел на кучу тел, повисших на баррикадах. Кажется, там снова началось движение. Невидимая рука города стала раздвигать металлические сооружения в разные стороны. Шипы втягивались внутрь, тела с омерзительным чавканьем сваливались на землю, и кажется, куда-то проваливались.

— …могите… — вдруг послышалось мне. Я прислушался.

— По-мо-ги-те...

— Слышал? — я повернулся к Гумилеву.

— Недобитый безумец, — процедил Гумилев. — Такое иногда бывает после атак.

— Я думал, они только мычат, — сказал я.

— Вожаки стада могут произносить отдельные слова. Если мы пройдем в штаб, я смогу вам рассказать о них все, что знаю. Пожалуйста, прошу за мной.

Гумилев выключил прожектор, и почти в полной темноте мы стали спускаться со стены по скрипящей лестнице.

Мне почему-то показалось, что он торопится увести меня отсюда. Но в тот момент я не придал этому значения.

Когда мы спустились со стены и направились к постройкам, я спросил у Гумилева:

— Здесь есть еще люди, кроме нас?

— Есть несколько строителей, они с семьями живут в промышленном квартале. — Гумилев махнул рукой куда-то в сторону построек. — Люди приходят, уходят. Вообще жителей немного, город-то маленький, его отстраивать надо. Может, прикажете построить дом? Чем больше домов, тем больше семей. Чем больше семей, тем больше жителей в городе. Когда много жителей, в городе просыпается жизнь…

Его немного унылый и равнодушный тон внезапно вывел меня из себя. Я и так еле держался, после жуткого зрелища с безумцами, и предыдущими приключениями.

— Слушай, ты! — крикнул я, схватив Гумилева за плечо и разворачивая к себе. — Меня не интересует этот город. Я хочу понять, что происходит, как я сюда попал, и самое главное, как мне вернуться домой! Я не хочу идти ни в какой штаб! Я не хочу строить дом! Я хочу поговорить с кем-то, кто сможет объяснить мне, что здесь происходит!

Я уже почти орал, я едва не сорвал голос, и мне потребовалась пауза, чтобы перевести дух. В это время Гумилев спокойно сказал:

— Поговорить здесь вы сможете только со мной.

— Как это? — спросил я, уже успокоившись. — Ты же сказал, что в городе есть жители.

— Да, жители есть, но они… как бы это сказать… вот, кстати...

Навстречу нам шли трое мужчин. Один был в грязной робе, на голове у него находилась каска с фонариком, а в руках он держал кирку. Второй тоже был в каске, в рваном комбинезоне и с толстым мотком электрического провода в руке. У третьего из одежды были только шорты и сланцы, в руке он держал топор с длинной рукоятью. Заметив нас, они прижались к стене, став по стойке смирно.

— Представители рабочего класса. — сказал Гумилев, когда мы подошли к ним. — Шахтер, электрик и лесоруб. Еще есть повар, но он сейчас на ферме, работает. А эти бездельничают, покуда шахта, станция и лесопилка не функционируют.

— Здрасьте, — сказал я, но рабочие молчали и не двигались. — Вы можете сказать, что это за город и где мы находимся? Эй! Вы меня понимаете? Do you speak english? Deutch? France? Тинь-тянь-хуань, вашу мать!

Рабочие напоминали каменных истуканов, смотрели перед собой и молчали.

— Бесполезно, — сказал Гумилев. — Они не разговаривают. Вообще.

— Почему? — спросил я.

— Они же рабочие. Пролетариат. Зачем им разговаривать? Их жены, дети, тоже все молчат. С самого рождения. Это не только в нашем городе, но и в других городах.

— У кого-нибудь из вас есть телефон? — спросил я, обращаясь к рабочим. — Вы можете позвонить в полицию? Это вообще что за страна?!

Рабочие не шевелились. Ни единого движения, никаких эмоций.

— Городу нужен карьер, — внезапно сказал Гумилев.

— Какой еще карьер? — спросил я машинально.

Гумилев что-то говорил про железо, необходимое для дальнейшего развития. О том, что работает только ферма, обеспечивая город едой, потому что это было единственное, что построил предыдущий владелец… Что-то про то, что одной едой сыт не будешь.

Но я ничего этого не слышал. Его голос шел фоном к моим мыслям, как радиоприемник в машине.

Я смотрел на перегоревшую электрическую лампочку, болтавшуюся на проводе в тусклом свете смоляного факела. И думал о том, что я нахожусь не на Кубани. И не в Северной Америке. И, может быть, самый главный вопрос даже не в том, ГДЕ я нахожусь, а в том, КОГДА я нахожусь.

Наверное, мне не скоро придется вернуться домой.

— Ладно, — кивнул я Гумилеву. — Показывай, где тут штаб.

Едва мы отошли от рабочих, те словно оттаяли, и продолжили свой путь, как ни в чем не бывало. Я несколько раз обернулся и посмотрел им вслед, прежде чем они растворились во тьме.

— На восточной окраине города есть карьер, — сказал Гумилев. — Если там построить железодобывающую станцию, то у нас появится железо. Вам достаточно лишь отдать приказ, и карьер заработает.

Если мне все равно, будет ли на восточной окраине города работать карьер, а мэр города очень этого желает, то так тому и быть, подумал я. И сказал:

— Хорошо. Приказываю включить карьер. Ну или как там…

— Начато строительство карьера, — произнес механический голос. — Расчетное время окончания строительства две минуты.

— Так быстро? — удивился я.

— Первый уровень возводится очень быстро, — ответил Гумилев и махнул в сторону одного из строений. — А вот и наш штаб.

Штаб отличался от остальных построек чуть большим размером и наличием крыльца с четырьмя ужасными ступеньками.

Ступеньки скрипели, пока мы поднимались. В такт им механический голос равнодушно сообщил об окончании строительства карьера. Когда мы уже входили внутрь, я услышал топот ног на улице и обернулся. Мимо штаба на всех парах пробежал рабочий-шахтер, примерно в том направлении, откуда пришел.

— Город начал получать железо, — радостно сказал Гумилев и сделал приглашающий жест. — Пожалуйста, проходите, Павел Дуров.

Внутри нас ждали фанерные стены, коптящий светильник и ящики вместо мебели. На стене висел старенький монитор, на экране постоянно мелькали цифры и графики, но я не стал акцентировать на этом свое внимание.

— Где карта? — спросил я.

— Секунду. — Гумилев подошел к монитору, покрутил какое-то колесико, на экране появилась картинка, изображавшая немного не то, что я ожидал увидеть.