в лучшие времена Руси, князья не собирали столь могучее войско. Здесь с москвичами соседствовали суздальцы, владимирцы, псковичи и ростовцы, смоляне и тверичи. Ещё недавно случалось им воевать друг с другом. А теперь превращались они в единый русский народ.

— Княже, лазутчики доносят, что Мамай уже стоит на Дону, — доложили Дмитрию. — Ждёт, когда с ним соединится великий князь Литовский Ягайло.

— Нельзя допустить, чтобы Ягайло успел к Мамаю, — ответил Дмитрий. — Надо выступать.

Из Коломны русское войско двинулось к Лопасне. Оно шло вдоль Оки, отдалившись от берега, чтобы с другой стороны был не так виден ход огромной рати.

А в это время в Лопасне уже вязали плоты, чтобы переправить русские полки. Пока одни воины переправлялись, другие могли отдохнуть, умыться светлой окской водой.

Подходили новые отряды. Особенно радовался великий князь пешим воинам. Лазутчики донесли, что на сей раз в ордынское войско набрано много пеших бойцов. Потому и Дмитрий велел добрать пешцев. И ещё дал строгий приказ: не нанести никакого урона Рязанской земле. Эту многострадальную землю Орда разоряла едва ли не каждое лето.

Сражение на поле Куликовом

Вечером 7 сентября 1380 года великий князь построил своё войско в боевой порядок между реками Доном и Непрядвой. Ночью он сделал смотр ему. Ещё раз порадовался, глядя на брянские и полоцкие дружины, вставшие по правую руку. Их привели принявшие его сторону князья Андрей и Дмитрий Ольгердовичи — дети некогда грозившего Москве великого князя Литовского, который в последние дни своей жизни покаялся и сыновьям завещал дружить с Дмитрием Московским.

До полудня над полем Куликовым всё ещё стоял туман. Великий князь отдавал последние распоряжения. Он останавливался у каждого полка, чтобы сказать ободряющие напутственные слова. Его уговаривали не ввязываться в бой, а наблюдать за битвой издали.

— Долг князя, — говорили ему, — следить за ходом сражения, подвигами воинов и награждать достойных. Мы все готовы на смерть. А ты, княже, живи. Без тебя не будет и победы.

Всюду колыхались знамёна, под неярким сентябрьским солнцем поблёскивали доспехи. Туман полностью рассеялся, все смотрели на спустившуюся с холма бесчисленную вражескую рать. И на шатёр, стоявший на вершине в окружении вооружённых ордынцев.

«Где шатёр, там и Мамай», — подумал великий князь и занял место в передовом полку.

Неожиданно с татарской стороны выехал богатырь Челубей. Роста он был преогромного, вида престрашного. В старину большие битвы нередко начинались единоборством самых грозных воинов.

Усмехаясь, Челубей двинул могучего коня вдоль русского строя. И закручинился великий князь. Много в его полках храбрых воинов, но где найти такого же страшного великана? А торжествующий Челубей похвалялся силою, выкрикивал обидные слова, глядя, как русские воины в смущении отворачиваются, словно не видят его.

И вдруг навстречу татарскому богатырю выехал богатырь русский. Это был инок Александр Пересвет. Он отправился на битву без лат и шлема, в чёрном монашеском одеянии, с большим копьём в руке.

Соперники погнали коней навстречу друг другу, столкнувшись, пронзили друг друга копьями, и оба упали мёртвые вместе с конями. Это и стало знаком к началу битвы.

Первым преградил путь татарской коннице сторожевой полк. Дмитрий поначалу бился вместе с воинами этого полка. Потом, вернувшись к ещё не вступившему в битву серединному полку, стянул с плеч алый княжеский плащ. Подозвав боярина Михаила Бренка, князь отдал ему этот свой плащ и отливающий золотом шлем. Боярин удивлённо посмотрел на великого князя, но не сказал ни слова. Потом Дмитрий велел принести доспех простого воина.

— Не дело это — князю лезть в пекло боя, — решился сказать Бренок.

— Посмею ли я призывать вас идти вперёд, если сам останусь позади? — ответил князь. — Ты будешь стоять за серединным полком под великокняжеским стягом, а я стану подбадривать ратников.

И сразу полки пошли на полки. Один воин убивал другого. Конные топтали пеших, а пешие разили конных.

Сотни сброшенных с лошадей всадников старались уползти из-под конских копыт. На них падали новые ратники. Их топтали свои и чужие. Грохотали тысячи мечей, рубивших доспехи. Земля стала влажной и липкой от крови. Мало кому из раненых посчастливилось доползти до края поля. Многие тысячи тел были втоптаны в землю. Сам Дмитрий в доспехе обычного ратника бился где-то среди полка, который принял на себя главный удар.

Никогда ещё не знала Русь столь грандиозного сражения. Казалось, сама земля не выдерживает, прогибается от множества бьющихся людей.

Татарских воинов было больше, и постепенно стали они напирать. Русские ратники, хоть и гибли тысячами, порой отступали перед великой силой. Было мгновение, когда ордынцы едва не захватили великокняжеские знамёна, и немалая часть дружины полегла, отстаивая их.

Но не зря таился в засаде среди густой дубравы свежий полк во главе с двоюродным братом великого князя Владимиром Андреевичем и опытным воеводой Боброком-Волынским. Полк этот ещё вечером отвёл туда Дмитрий Иванович.

— Гибнут лучшие наши воины! Пора! — восклицал то и дело Владимир Андреевич. — Как можно стоять в бездействии?!

— Обожди, — успокаивал его воевода, — ещё не время. Погибнуть легко, нам же надо добыть победу.

И Владимир Андреевич с тоской смотрел, как тысяча отборных всадников Мамая мчится мимо дубравы, чтобы ударить в тыл отступившему, обессилевшему русскому полку левой руки, чтобы уничтожить его полностью, до последнего воина.

Тогда-то князь Дмитрий Боброк-Волынский и обнажил меч:

— Теперь настало наше время.

Прошло несколько часов небывалой битвы. Приближались сумерки. И татары, и русские воины двигались уже с трудом. Многие были изранены, сил не осталось ни у кого. Лишь обезумевшие от запаха человечьей крови лошади, потерявшие седоков, носились по краю поля.

Наблюдая с холма, как отборная его тысяча мчится, чтобы окончательно раздавить русское войско, Мамай громко радовался. Ему даже поднесли победную чашу кумыса.

И тут засадный полк вырвался из дубравы, ударил в тыл коннице, которой так гордился Мамай, бросился крушить врагов. Этот успех засадного полка вдохнул новые силы в русские дружины. И судьба битвы была решена.

Татарские полководцы сами обычно не рубились с врагами. Они наблюдали за боем издалека, с высоких холмов. Так весь день вёл себя и Мамай. С холма он увидел, как побежали его воины. Он ещё попытался вызвать тысяцких, задержать бегущих. Но потом приказал слугам сворачивать шатры. А к нему уже прорывался полк, который вели Владимир Андреевич и Боброк-Волынский.

— Что вы медлите! — истошно крикнул Мамай телохранителям. — Ведите скорей коней!

Он так мечтал о славе великого полководца. Ведь каждый день своей жизни Мамай одерживал победы. Только оружием его были коварство да хитрость. Он побеждал, строя козни врагам.