– Шурке? Шестнадцать.

– Мне тоже шестнадцать, – сказала Вера.

Баба Зина насторожилась.

– Ты на нее не смотри. У тебя своя жизнь, унее своя. Переночуешь у меня – и домой. Нечего тебе одной по городу шататься.

– А кто такие гаврики? – вспомнила Вера.

– Гаврики? Тяпа, Полкан и Тишка – этого янедавно взяла, когда Рыжий пропал. Хороший пес, но глупый.

– Целых три собаки? – удивилась Вера. – Вотэто да.

– Ладно, – сказала баба Зина, тяжело поднимаясьсо ступенек. – Собираться надо. Пора.

– Тише ты, – сказала баба Зина, когда онивыходили из лифта, и толкнула Шурку в бок, – люди спят.

Шурка всю дорогу рассказывала что-то исмеялась, а баба Зина ее воспитывала. Из их разговора Вера поняла, что бабаЗина знает ее давно и имеет на Шурку большое влияние. Когда на «Речном вокзале»они вышли из метро, Шурка хотела купить пива, но баба Зина сказала:

– Я тебе куплю пива – на улице будешьночевать.

И Шурка сразу отступилась, хотя знала, что наулице баба Зина ее не оставит – не такой она человек.

Баба Зина достала из кармана ключи – за дверьюзалаяли собаки. Когда дверь открылась и собаки с радостным лаем бросились ейнавстречу, баба Зина на них прикрикнула, и они, замолчав, вернулись в квартиру,но там, отталкивая друг друга, снова бросились ее облизывать. Две из них, стояна задних лапах, несколько раз лизнули ее в щеку, а третья, рыжая гладкошерстаятакса, вертелась у ее ног и жалобно скулила, требуя справедливости.

– Что, сосиска, – сказала баба Зина, –соскучился?

– Какой смешной.

– Это Тишка, – объяснила баба Зина.

Тишка радостно залаял.

– А это Тяпа.

Тяпа, большая лохматая собака, серая с рыжимиподпалинами, была самой старой. Полкан, самый молодой, несмотря на свой юныйвозраст, был выше Тяпы. Черный, как сажа, он был похож на овчарку, котораянаступила в белую краску, потому что лапы у него были белые.

– Привет, гаврики, – сказала Шурка.

– Полкан встал на задние лапы и лизнул ее внос, а Тишка по своему обыкновению стал скулить. После этого собаки обнюхалиВеру и, судя по всему, остались довольны – Вера им понравилась.

– Они любят гостей, – сказала баба Зина, – ноне всех. Кольку-сантехника, на дух не переносят – Полкана даже запиратьприходится. Это потому что Колька пьет – собаки этого не любят.

– Ерунда, – сказала Шурка.

Она вдруг как-то погрустнела, обмякла, и Верапоняла, что Шурка наконец протрезвела.

– Я тоже могу выпить.

– Нашла чем гордиться, – недовольно сказалабаба Зина.

Вера огляделась. Эту квартиру она представлялаиначе. Вера рассуждала так: если дома у человека живут три собаки («Мр-мяу», –сказал толстый полосатый кот и потерся о ее ноги)... и кот. Если дома учеловека живет такая свора, глупо ждать, что ты придешь в гости и увидишьидеальный порядок, надраенные полы и белоснежную раковину, сверкающую, как врекламе чистящего порошка «Комет». Кроме того, баба Зина была человеком пожилыми, судя по всему, одиноким. В таком возрасте вести хозяйство трудно, а помочьнекому. Вера готовилась к самому худшему, правда, после ночи, проведенной вобщежитии, ее было трудно испугать – главное, чтобы не на улице. Каково же былоее удивление, когда, оглядевшись, она увидела уютный, сияющий чистотой дом. Тутне было пыльного тряпья и разного хлама, который годами копят старые люди,потому что, с одной стороны, жалко, сердце прикипело, а с другой стороны,выбросить некому. Никаких кружевных салфеток, пожелтевших от времени, иизъеденных молью половиков, никаких дырявых кастрюль и ветхих стульев, накоторых нельзя сидеть, потому что они сломаны. Роскошной мебели тут, конечно,тоже не было, потому что на пенсию, даже если просить милостыню, особенно неразживешься.

Дверь в гостиную была открыта, и, когда бабаЗина зажгла свет, Вера увидела уютную комнату с надраенным паркетом и белымтюлем на окне, старинный резной буфет, раскладной диван, покрытый пестрымковром, высокий торшер с желтым абажуром и телевизор на ножках. Паркет сиял, ав вымытых стеклах буфета отражалась люстра с тремя прозрачными плафонами, надне которых не оказалось, как это обычно бывает, толстого слоя пыли. Судя повсему, уборка проводилась тут ежедневно – иначе непонятно, как, имея трех собаки кота, можно поддерживать в доме такую чистоту. В остальном это былаобыкновенная квартира, где живет одинокая пожилая женщина, но старая мебельвыглядела нарядно, и во всем был порядок. Баба Зина, которая стояла посредиприхожей в своем экзотическом наряде, выглядела в этой обстановке странно – влучшем случае ее можно было принять за домработницу. Однако если просишьмилостыню, то и выглядеть нужно соответственно.

Зная, какой зверинец содержит баба Зина, былонетрудно догадаться, как она оказалась на паперти. Трех собак на одну пенсию непрокормишь, а они вон какие огромные, если, конечно, не считать Тишку, но онпородистый, так что его тоже чем попало кормить нельзя. Кот, три собаки, бабаЗина, которая днем просит милостыню, а вечером возвращается в свою уютную,чистую квартиру, Шурка, которая, по словам бабы Зины, «пьет хуже любогомужика», но при этом выглядит как супермодель и пользуется дорогой косметикой,– все это было странно и на время могло примирить с действительностью. Выходит,все не так плохо и можно жить как живешь, а кривая всегда вывезет. Но, подумавтак, Вера вспомнила слова бабы Зины: «Ты на нее не смотри: у нее своя жизнь, утебя – своя». Недолго Шурка будет такой, если вовремя не остановится, аостановиться она не может, потому что, когда протрезвеет, ей тошно и жить нехочется.

– Надо с гавриками выйти, – сказала Шурка. –Пойду.

– Одна не ходи, – остановила ее баба Зина.Вера всегда мечтала иметь собаку и часто представляла, как будет гулять с нейво дворе, – теперь судьба наконец предоставила ей эту возможность, и она, –разумеется, была страшно рада. Ведь родители, если она к ним вернется, никогдане разрешат ей иметь собаку и другого такого случая не представится.

– Вдвоем идите, – закончила баба Зина, –поздно.

– Ура! – Шурка попыталась улыбнуться, ноулыбка вышла жалкая, беспомощная. – Идем вдвоем.

– Голова раскалывается, – сказала Шурка, когдав сопровождении Тяпы, Полкана и Тишки они вышли из подъезда. – Давай сядем.

Они сели на лавку у подъезда.

– Ты куришь? – Шурка достала из кармана пачкусигарет.

– Нет, – честно сказала Вера. – У меня астма.Шурка закурила, наугад чиркнув спичкой, – пламя на мгновение выхватило изтемноты ее худое лицо и тут же погасло, уступив холодной ноябрьской ночиусталую Шурку, трех собак, Веру и всех на свете.