сделала; мне нужно было находиться в непосредственной близости от нее, чтобы она могла увидеть проблеск видений, связанных со мной.

Она рассмеялась. Мои собственные губы слегка изогнулись при звуке ее сладкого смеха.

— Ты же знаешь, что это не так работает. — Она вышла из кухни с подносом, на котором стояли две чашки и тарелка с печеньем. Она поставила поднос и протянула мне чашку чая.

Я никогда раньше не пил чай и удивлялся, почему она продолжает предлагать. То же самое и с печеньем. Она поставила тарелку передо мной, и я покачал головой.

Она улыбнулась и пододвинула тарелку ко мне. Пока она готовила чай, в комнате воцарилась тишина. Это была та неловкая, удушающая тишина. Она села в кресло по диагонали ко мне.

— Итак, — начала она, пригвоздив меня своими большими голубыми глазами.

Было трудно думать о ней как о трехсотлетнем драконе, когда она выглядела всего на несколько лет старше меня.

— Как ты себя чувствуешь?

— Так же, — пробормотал я. Она узнала бы раньше, чем кто-либо другой, если бы в моей темноте произошли кардинальные изменения. Вот насколько сильны были ее способности. Ее связь со мной была сильной, и зверь тоже что-то чувствовал к ней. Конечно. Единственная проблема заключалась в том, что я не знал, хорошо это или плохо.

— Я пыталась использовать другие инструменты, чтобы увидеть. Карты не помогли. — Ее брови приподнялись. — И чайные листья разбросаны повсюду. Трудно разобрать, что они показывают.

— Что они говорят? — Я должен был знать.

На тебя никто не претендует, мальчик! сказал зверь.

Она покачала головой.

— Лучше оставить это.

— Что они говорят, Ирен? — Я был непреклонен.

Она посмотрела на меня.

— Что ты хочешь, чтобы я тебе сказала? Единственное, на что указывают мне твои карты, — это тьма и смерть? Только разрушение, ни капли надежды? Листья дают мне предзнаменования, темные предзнаменования, и… — Она покачала головой и закрыла глаза. Вздох сорвался с ее губ, и она еще ниже опустилась на своем стуле.

— И что?

— У меня бывают головные боли, Блейк. — Она подперла голову рукой и смотрела на меня сквозь густые темные ресницы, которые держались несколько дней.

Я отвел взгляд.

— Головные боли?

— Как будто тьма начинает отгораживать меня от твоего будущего. Я все еще могу видеть обрывки то тут, то там, но когда я действительно вижу что-то, связанное с тобой, это вызывает у меня жуткую головную боль.

— Мне жаль.

Она коснулась моей руки. Это было приятно. Как будто я нуждался в ее прикосновении.

Голодные мысли заполнили мою голову, видения дальнейшего развития событий с Ирен. Взять ее. То, о чем я никогда не должен был думать с самого начала. Я вскочил:

— Мне нужно идти.

— Блейк, ты только что пришел.

— Ты сама это сказала, Ирен. — Я остановился у двери. — Это всего лишь тьма и дурные предзнаменования. — Я ушел.

Что происходило? Почему она? Что ему от нее нужно? То, как ее прикосновение ощущалось на моей коже, было невинным. И все же зверь заставлял его чувствоваться по-другому.

Почему она?

Потому что запрещено, — прошептал он.

Я сжал челюсти. Я ненавидел то, что он всегда получал именно то, что хотел. Но не в этот раз. Нет, я буду бороться.

Я все еще контролировал ситуацию.

— 4~

Раньше у меня возникало непреодолимое чувство тошноты всякий раз, когда я входил в свое общежитие.

Я недавно переехал на седьмой этаж. Люциан потребовал этого. Он приказал мастеру Лонгвею и остальным членам правления изменить комнату в ту минуту, когда он ступит на землю Академии Дракония. Он хотел, чтобы я был его соседом по комнате. Хотел, чтобы я был рядом.

Ура мне.

Поначалу к этому было трудно привыкнуть. Большую часть времени мне было не по себе находиться так близко к нему. Его свету. Я сомневался, что когда-нибудь привыкну к этому.

Единственной хорошей вещью из моего неудачного заявления прав было то, что я впервые за целую вечность смог дышать в своей комнате. Мой желудок не крутило, и я не чувствовал, что меня вот-вот вырвет органами.

Я только что вернулся с горы Вью Топ. Я должен был проверить, пускают ли корни деревья, которые я посадил.

Мне нужно было принять душ. Это было место, где я мог думать, где я мог быть самим собой, и где я заглушал его голос. Большую часть времени.

Однако сегодня все было по-другому. Я изо всех сил старался успокоиться. Зная, чего добивался зверь на этот раз… Это было безумие.

Ей было триста лет. Она, вероятно, просто рассмеялась бы мне в лицо, если бы я попытался что-нибудь предпринять.

— Чувак, — тихо сказал я сам себе в зеркале. — Давай. Сосредоточься.

Это продолжалось так весь гребаный день. Я не мог перестать думать об Ирен. Она была тем, чего зверь хотел сейчас. Если бы у меня было достаточно времени, я бы скоро увидел все по-своему.

Я снял рубашку и открыл кран. Я вылез из остальной одежды и шагнул в душ.

Вода каскадом лилась мне на голову и голую спину. На ощупь было тепло, но это было не так. Моему телу было исключительно жарко; холодный душ был ключом к регулированию моей температуры.

Мои снежные способности еще не проявились. Я не знал, когда это произойдет.

Единственными способностями, которые проявили себя, были мои молния, огонь, кислота и немного исцеления. Последняя способность была самой слабой из них всех.

Констанс, идентичный близнец моей матери, была врачом Академии. Она предсказала, что следующим будет газ.

Но пока его не было.

В горле у меня пересохло и першило. Временами мне казалось, что я дышу огнем. Но нет. Мой огонь не был похож на пламя Солнечного удара или Огненехвоста. Когда мой огонь касался живых существ, они умирали. Это было похоже на болезнь; она распространялась и не останавливалась. Никакого лечения. Никакой надежды выжить. Единственное, что могли сделать пораженные им цели, — это превратиться в груды пепла.

Когда я впервые получил эту способность, я изо всех сил пытался ее контролировать. Всякий раз, когда я чихал, из моего горла вырывалось пламя. У меня было такое чувство, как будто я ежедневно глотал лаву.

Сейчас у меня было такое же жгучее чувство в горле. Газ. Это было похоже на хлороформ. Люди, у которых не было иммунитета, задыхались и умирали.

У газа был зеленый блеск. Когда он содержался в помещении или был пойман в ловушку, он фактически образовывал густую зеленую дымчатую субстанцию.

Это была единственная способность, которая могла