Видение Красавицкого испарилось.

Маша стояла, прислонившись спиной к стене, и очарование невозможного чуда стекало с нее, как талая вода с крыш домов.

Сейчас, будто кто-то показал ей это со стороны, она поняла вдруг, какой комичной была эта сцена соблазнения Маши Ковалевой ради Васиных шпаргалок. Ему было скучно сказать «дай» и получить. И от переизбытка силы и веселого презрения к жизни, из желания позабавить или позлить (?) трех подруг, полюбоваться ее на все согласным кроличьим взглядом, ее трехминутной верой, что такой, как он, мог обратить внимание на такую, как она, Мир — ленивый бог слишком покорного в его руках женского мира — походя вывернул Машину «тайну» наизнанку.

И, став явью, она оказалась убогой и смешной.

Маша боязливо высунула голову из-за угла — Мир стоял между тремя красотками, приобняв Риту за голые плечи. Он всегда выделял ее. Или она сама выделялась — она была из тех, кто способен на многое, но убежден, что может абсолютно все. И несмотря на свою смуглую и дородную цыганскую красоту, напоминала Маше самовлюбленный самовар…

Словно почувствовав на себе ее взгляд, компания разом повернула головы в ее сторону и дружно заржала.

В этот момент дверь экзаменационной аудитории открылась, выбрасывая в коридор пятерых затравленных девиц.

— Таки завалила? — испугалась Женя.

Но прорыдать что-то ей в ответ жертвы истории не успели. В дверном проеме вырисовалась дородная фигура красавицы-экскурсовода.

— Следующие, — грозово провозгласила Василиса Андреевна и отвесила четыре кивка подбородком в сторону чересчур веселой четверки.

* * *

С лицом, напряженным, как боевой кулак, Катя зашла в свежеотремонтированный особняк на Пушкинской улице — фасад его был украшен зеркальной металлической доской с черными и мало говорящими непосвященным буквами:

КЛУБ ЦЕРЦЕЯ

Вход только по карточкам членов клуба

Но ничего подобного Катя никому предъявлять не стала. Хмуро взглянув на охранника у входа, встрепенувшегося под давлением ее взгляда: «Здравствуйте, Екатерина Михай…», она молча проследовала в раздевалку и, открыв ключом свой персональный шкафчик, достала оттуда спортивную форму и бывалые боксерские перчатки.

— Что, опять все задрали? — понимающе произнесла дамочка, застегивавшая на холеной щиколотке ремешок золоченой босоножки.

— Не то слово, — мрачно ответила Катя, вешая на плечики свой пиджак. — А ты будешь принимать участие в поединке? — кивнула она в сторону вывешенного на стене объявления.

6 июля в клубе «Церцея»

состоится ежегодный поединок между членами клуба.

Желающим принять участие обращаться

в администрацию

Впрочем, вопрос был задан ею исключительно из вежливости. Дамочка была из декоративной породы «цацочек» и ходила в боксерский клуб исключительно потому, что дотошно копировала во всем одну из крутых подруг. Кроме того, ей нравилось ощущать свою сопричастность этой закрытой женской организации с модным налетом экстремального феминизма.

— Ух, адреналиновое будет зрелище, — с вожделением произнесла цацочка. — Но я ведь так, любитель. Хотя десятого все равно на пластику иду, так что даже если б мне всю морду расквасили, не страшно, — засмеялась девица собственной шутке. — А вот на тебя многие хотят поставить. Я тоже. Но большинство все же на Динозавриху…

Лицо Кати напряглось еще сильней. В прошлом году Динозавриха — бой-баба крупных масштабов — разделала Катю на ринге под орех. И на секунду в Катиной голове вспыхнул красный огонь ненависти, но тут же был благоразумно погашен — сейчас у нее имелись проблемы поважнее.

В спортивном зале не было никого, кроме взъерошенной узкогубой блондинки, не слишком умело, но с нескрываемым наслаждением избивавшей «грушу» в виде мужского бюста.

— Вот тебе, вот! — радовалась блондинка. — Уже заканчиваю, — бросила она Кате через плечо и, стащив перчатку с руки, вытерла блестящий потом лоб. — У меня через двадцать минут конференция. Фу, полегчало. Честное слово!

Катя подошла к груше и аккуратно прикрепила к голове мускулистого резинового манекена обложку журнала «Лидер» с лицом Василия Федоровича и ало-красным заголовком «Веселый начальник налоговой». В развесистые щеки «веселого начальника» вонзились две длинные булавки…

— Ну, мужик, ты попал! В руки профессионала! — радостно захихикала блондинка.

* * *

— Так-с… Здесь мы поставим шалаши из веток. Здесь, здесь и подальше. От люди совратятся! По полной программе!

Даша Чуб ввинтила босые ноги в теплый приднепровский песок по самые щиколотки. Было классно. И праздник вырисовывался гениальный. А по выровненному прибоем берегу, у самой кромки воды прохаживался огромный и чопорный черный ворон.

— Тут и тут костры. У воды большой — Купальца, в центре дерево с ленточками… Толик, притащишь мне какую-нибудь вербу или вишню. Да любое тащи! Только не руби — жалко, — объявила она двум клубным парням, следующим за ней по пятам. — А с тебя, Мика, колеса…

— Колеса? — недоверчиво удивился тот.

— Ты дурной, — деревянные! От телеги! Их поджигают и с бура в речку катят. Они солнце символизируют. Купала ж — солнцестояние, «макушка лета»! Автором кострик — Краду — там. На нем крестьяне ведьму Марену сжигали, а мы, — с гордостью щегольнула она собственным ноу-хау, — будем сжигать чучело Инквизиции!

Низкий речной ветерок гнал по пляжу растрепанную газету, испуганно теряющую по дороге свои листы.

— Стой! Попалась! — Подскочив к ней, Даша быстро прихлопнула ту ногой и расхохоталась. — «Бульварчик» новенький… Ну и че там пишут?

Подхватив остатки расхристанного еженедельника светской хроники, Землепотрясная с любопытством оглядела обложку, фыркнула, увидав там вредное лицо певицы Вики, и от обиды с ходу перескочила на последнюю страницу.

— Че-че?

Она энергично почесала нос ребром ладони.

Эта дурная привычка проявлялась каждый раз, когда Даша интенсивно задумывалась о че-мто. А задумывалась она гораздо чаще, чем это можно было предположить, исходя из ее манеры одеваться.

— Где-где? На Андреевском? А че? Че бы и не? — с живостью вопросила блондинка с гоголевской фамилией Чуб реку, «которую Гоголь любил». И, очевидно, оценив вялотекущие молчание Днепра как знак стопроцентного согласия, вытянула из декольте два разнополых носка — один розовый, второй голубой. — Слышите, — обернулась Землепотрясная на ходу, уже устремившись в направлении драгоценных «джонидепповских» ботинок. — Все, короче, — обсудили! Если че, вечером еще пересечемся.

…в недрах «Белой гвардии» тоже скрывается свой дьявол — Воланд «киевского романа».