пор мы с ней ни разу не ссорились. Даже в раннем детстве я не мог ей отказать, отдавая все игрушки, к которым она проявляла интерес.

— Вы! — уверенно кивает Модинка. Вижу, ни капли не сомневаясь. Как?! Если мою внешность можно охарактеризовать, как скандинавский блондин, то сестра у меня яркая, рыжая, с кудрявыми волосами и множеством очаровательных веснушек на носу!

Я не раз представлял Ксюшу как свою девушку. Обычно наш с сестрой маленький блеф воспринимали за чистую монету. Она частенько помогала мне избавиться от охотниц за совместным будущим, и никто до этого момента родственных связей между нами не заподозрил.

Возможно, Модинка и правда видит больше, чем остальные? А если она такая догадливая, так почему до сих пор не свалила, ведь прекрасно должна понимать, что ей ничего не светит.

Пусть в моей жизни временные трудности, но я не настолько низко пал, чтобы всерьёз связаться с такой, как она.

— А может мы со Степаном как раз те самые родственные души? — загадочно мурлыкает сестрёнка. Да ты моя прелесть!

Жду реакции от Модинки.

— Оно так и есть, — независимо пожимает плечами Модинка. — Только это неважно. Твоя хата с краю… и вообще, стричься-то будем?

— Как только ты скажешь чего хочешь, — взгляд сестры похолодел. Модинка не слабо её задела, но я не уловил, чем конкретно?

— Я хочу? Ну так, это и дураку понятно! Стриги, чтобы этот самый, ухоженный вид у меня был! И давай своё креативное забабахай. Куда деваться, похожу, как столичная. Авось и понравится. Никогда с прямыми космами себя не представляла. Взгляну хоть.

— Это окончательное решение? Уверены? Я не волшебник. Вернуть, как было, только время сможет.

— Так и я не волшебник, а обычная цыганка. В настоящей любви приворотам нет места, так что мне одна дорога, — дать себя разглядеть, как следует! Должна же я своему Судьбинушке ещё больше понравиться, а подстрижёшь, да обновки одену и от городской не отличите! А то, не нравлюсь я ему такой… как он меня разглядеть сможет, если нос то и дело от меня воротит? — бросает на меня обиженный взгляд через зеркало, но тут же, в этом же зеркале, её взгляд находит что-то другое, и обида в её глазах, мгновенно сменяется любопытством.

— А это что за штуки такие?

— Зажимы для волос

— А нагрудничек зачем с воротничком? Смешно так! Будто дитё малое кормить собралась! А что за ножницы дырчавые там лежат?

— Филировочные.

— А там чего висит в рамке? Почему не портрет? Чего ж в тексте понаписанном красивого? Давай я хоть свою фотографию подарю! Сколько угодно! Я теперь тоже на телефон их делать научилась! Ох, и хорошо же выхожу! А то нашли, чем стены увешивать…

— Девушка, вы хотите красивую стрижку или рваными кусками? Если так вертеть головой, никакой стрижки у нас не получится. Дети и то спокойнее сидят.

— Так я это… в первый раз ведь! Интересно же, как всё в настоящих парикмахерских устроено!

— Моди, — вмешался я. — посиди ровно до конца стрижки, а потом Ксюха ответит на все твои вопросы, обещаю…

— Так значит, всё-таки Ксюха. — прищурилась она, глядя в отражение на сестру, а потом хвать её за руку!

А в руке ещё несомкнутые ножницы. Нет, уже сомкнутые.

— Вот теперь точно или лестничка, или каскад на всю длину. — вздыхает сестра, указывая на упавшую большую прядь волос, но Модинку это мало беспокоит. Кажется, что она этого даже пока не заметила, внимательно водя пальцем по руке Ксюши.

— Дай сюда и свою ладонь, — командует Модинка и, не глядя в мою сторону, призывно тянет руку.

Куда деваться, дал. Тем более, самому интересно стало, чего она там узрела.

— Ты просто так, потискать нас решила, или сказать есть что? — не выдерживает сестра, наблюдая за сосредоточенным, я бы даже сказал, хмурым взглядом Модинки.

— Сказать есть что, но о некоторых вещах лучше промолчать, — поджимает губы та, и смотрит будто с обидой, но, с другой стороны, это и не обида, а нечто похожее на разочарование.

— Моди, так нельзя! Говори, раз начала или я домой! Хватит на сегодня с меня твоих выходок.

— С меня тоже! — заявляет Ксюха. — ещё бы пару сантиметров, и я могла чикнуть ухо. Интересно, а претензии были бы ко мне!

— У меня и так к тебе претензии! Да и не мои это выходки, — это всё ещё задолго до моего рождения произошло…

— Стёп, ты понимаешь, о чём она вообще? — ничего не понимает сестра, ровно, как и я.

— И нечего на меня так серчать! Я с вами двумя сама ничего не понимаю. Вообще-то, вы двое никогда не должны были встречаться, но по непонятной причине вы пересеклись, и один из вас от этого пострадал. Я-то всё не могла понять, что за узел на тебе… так вот, и на ней он такой же… узел этот… крепкий, зараза.

— Что за узел? — побледнела сестра. Она у меня не из особо впечатлительных девочек, но Модинка к кому угодно под кожу с лезвием пролезет.

— А мне почём знать? Я говорю то, что вижу, а как понимать, дело ваше. Вон, Валька тоже в короля не верила и в сон мой… Она ж тогда посмеялась над тем, что дорога скорая и дальняя её ждёт. Мол, отпуск-то уже прошёл… а теперь, видали, вон какого короля ухватила?! И отца нашла там, где я сказала… так что не смейтесь, а над жизнью своей подумайте…

— Степан… кто она…? — Ксюша на эмоциях забыла про свою роль и в страхе прижалась ко мне.

Обнял сестру и нежно поцеловал в макушку, успокаивая.

— Не бойся. Она безобидная и даже не цыганка, а полукровка. Сейчас сделаем ей стрижку, оденем в приличную одежду, и сама увидишь, что она такой же человек, как ты и я.

— Мне, вообще-то, обидно, — заявляет Модинка, но я бы по ней этого не сказал.

— Обидно ей. Ты зачем мою Ксюху пугаешь?

— Думаеш, ь мне самой не страшно про свою Судьбинушку такие знаки читать? А кто меня успокоит да приголубит?

— Думаю, из нас троих, ты последняя, кто в этом нуждается, — категорично заявляю ей, не выпуская из защитных объятий сестру.

— Степан! — неожиданно получил осуждающий взгляд от Ксюши. Что-что, а неуважительное или грубое отношение к женщинам, к любым, Ксюха не терпит.

— Извини, Моди… — извиняюсь, только чтобы не быть в глазах сестры грубияном. Если бы только Ксюха знала, сколько всего мне пришлось пережить по милости этой цыганки, то она наверняка бы так на меня не смотрела.