Морское течение вынесло это судно к берегам Нордлора, и оно казалось пропитанным влагой, словно море всем своим весом тянуло его ко дну, хотя вся вода оттуда уже вытекла. Все доски были обуглены дочерна. Уна подумала, что, должно быть, корабль сгорел, но потом заметила пробоины.

В корпусе зияли восемь отверстий идеально круглой формы, каждое размером больше человека.

– Это не стихия, – произнес моряк, стоявший рядом с Уной. – Ни одной буре такое не под силу.

Уна перевела взгляд с дыр в корпусе на палубу. Несмотря на обуглившуюся древесину, еще просматривались плавные изгибы леерных ограждений, крыша мостика и небольшая фигура чайки, вырезанная на носу корабля. Крылья птицы были широко расправлены, словно ее заморозили и заключили в древесину в тот самый момент, когда она взлетала. Уна узнала это изваяние. Она видела его изображение в одной из своих книг – той, в которой рассказывалось о крупнейших крушениях. Должно быть, это «Смотрящая чайка».

Одновременно с Уной судно узнали еще несколько человек из толпы. Через пару секунд все вокруг уже кричали, говорили или шептались, обсуждая «Смотрящую чайку».

– Это восьмое из величайших кораблекрушений всех времен, – говорил один. Должно быть, у него была такая же книга, как у Уны.

– Он бесследно пропал пятьдесят лет назад, самой лютой зимой из всех, которые когда-либо случались в северных краях, – продолжал другой. – Команда одного из кораблей видела его, когда они проходили Ад рыбака. Но с тех пор это судно больше не встречали.

– Его построили здесь, в Нордлоре, – поведал третий. Это был пожилой человек, один из самых старых жителей деревни. – Помню, я наблюдал за тем, как он поднимал паруса и отправлялся в плавание – в первый и, как оказалось, в последний раз.

– Я всегда думала, что они замерзли во сне, – заметила женщина. В ее глазах заблестели слезы: ее отец был одним из членов экипажа этого корабля. – Но, увы, похоже, они сгорели заживо.

Разговоры о том, что погубило «Смотрящую чайку», вскоре сменились обсуждением, во что можно было бы переделать это судно.

– Моя мастерская уже разваливается, – крикнул мужчина, стоявший у кормы. – Я мог бы построить новую.

– Я уже давно мечтаю о второй пекарне, – алчно сказал мистер Блом.

– Возьми корпус и палубу для своей пекарни, – предложил мистер Бьоркман. – А мне бы мачту для башни. Можно?

– Конечно нет, – резко произнесла леди Саммер. – У тебя и так уже пятьдесят мачт. Кроме того, мне тоже нужна древесина – палуба, корпус, мачта и мостик, – чтобы построить летний домик. Такие чрезвычайно популярны на Юге.

Уна, конечно же, ничего не сказала, но она прекрасно знала, что бы сделала с судном. Будь ее воля, «Смотрящую чайку» не разобрали бы на доски и не перестроили во что-то новое. Уна бы восстановила этот прекрасный корабль, чтобы он вновь мог отправиться в плавание по Северному морю. И быть может, – ну а вдруг? – она стала бы его капитаном!

Спустя несколько часов после того, как толпа разошлась и все жители Нордлора улеглись в свои теплые кровати, тощий кот спрыгнул с одного корабля и неспешно направился к другому. Этого кота звали Барнакл, и он ненавидел ходить по земле почти так же, как сухопутные коты ненавидели плавать. Но он продолжал идти, поскольку обязательно должен был кое-где оказаться.

Добравшись до обломков «Смотрящей чайки», Барнакл остановился и сел. Голубые волны, бившиеся в его глазах, стихли, и на мгновение он стал похож на обычного сухопутного кота. Барнакл печально мяукнул и тоскливо уставился на разбитый корабль.

Кот хорошо знал его. Когда-то он был для него домом. Барнакл плавал на нем целых восемнадцать лет, пока тот не потонул, и он по-прежнему не помнил, что случилось. Единственное, что Барнакл мог воскресить в памяти, это как что-то горячее и тяжелое ударило ему по голове на рассвете. В следующий раз он очнулся уже ночью на мостике только что построенного корабля в Витлоке.

Так повелось на Севере. У каждого морского кота было девять жизней, которые он проживал на девяти разных кораблях. По сути, морские коты не принимали какого-то особого участия в жизни команды. Скорее, они считались просто талисманами, животными, которые приносили удачу и давали надежду, что судно благополучно вернется домой из дальнего плавания. «Смотрящая чайка» была седьмым кораблем Барнакла, а «Отважный леопард» – девятым. И, естественно, ему совершенно не хотелось, чтобы «Леопард» пошел ко дну. Тогда все будет кончено. Его жизни закончатся, и он больше никогда не сможет плавать по волнам Северного моря.

Прошло уже два месяца с тех пор, как Барнакл последний раз выходил в море на «Отважном леопарде». Он любил сам корабль, но не терпел его хозяина. По правде говоря, Барнакл ненавидел владельца судна почти так же сильно, как тот – его. Это было неправильно: обычно капитаны любили своих морских котов. Но Бритт относился к Барнаклу так, словно кот хотел украсть корабль, а не уберечь его. Похоже, он не понимал разницы между людьми и морскими котами. Последние вовсе не желали управлять собственным кораблем или командовать экипажем. Они просто хотели иметь возможность плавать и получать удовольствие от пребывания в Северном море.

Как бы капитан к нему ни относился, Барнакл очень скучал по плаванию на «Отважном леопарде». Он хотел снова почувствовать холодные морские капли на своих усах ранним утром и опять побывать на носу корабля, рассекающего ледяную воду. Барнакл скучал по крикам полярных чаек в воздухе и по их визгу, когда ему удавалось задеть их когтями. Разумеется, он их не ел. Он питался только существами с плавниками и чешуей. О да. Ему нравились прекрасный морской окунь, сбрызнутый маслом; жирная треска, обжаренная на открытом огне; или горстка свежих арктических моллюсков, которых он подбирал лапой.

Барнакл замурлыкал и облизнул усы. Потом его мысли вернулись к лежавшему перед ним кораблю. Он любил время, проведенное на борту «Смотрящей чайки». Ее команда была лучшей среди тех, с которыми ему довелось плавать, а капитан – добрейшим человеком из всех, которые ему встречались. Барнакл очень надеялся, что он каким-то чудом выжил. Но, глядя на пробоины в корпусе и покореженные обугленные доски, кот отчетливо понял, что в тот день, когда корабль погиб, он был далеко не единственным, кто пошел ко дну.

История нарду

Отец Уны был богатейшим человеком в Нордлоре, поэтому они жили в самом дорогом доме. Трехэтажное здание,