друзья сошли с ума от страха перед неведомой инфекцией и закрылись в домах и квартирах, а я оказалась в полной изоляции. А рядом с любимым я, как и прежде, чувствовала и любовь, и жизнь, и весну.

На Нарвской, где мы встретились, было довольно многолюдно для этой весны, а вот центр города был пустынным. Любимый привез мне «пропуск» от своей маленькой фирмы на беспрепятственное хождение по городу — в то время грозились ввести систему пропусков. На справке стояла печать фирмы и подпись директора — его жены. «Как это мило», — подумалось мне.

На Университетской набережной мы остановились у сфинксов. Ослепляющее солнце, голубое небо, темные волны Невы, золото на куполе Исаакия и шпиле Адмиралтейства, и огромный букет из голубей — прямо на набережной насыпали горку зерна.

Потом мы обедали на скамейке бананами из «Пятерочки» — работали только продовольственные магазины. Мой друг казался шестнадцатилетним худеньким мальчиком с длинными волосами, они выбивались из-под обруча и падали на лицо. Да мы оба были юными и растерянными в этой необычной мертвой весне.

У друга завершалась риэлтерская сделка в банке. При входе в банк нам измерили температуру. Масок в магазинах не было и нас еще не заставляли их надевать. Меня представили клиентам, как коллегу. Все довольно быстро закончилось. Вечером у них была приемка квартиры, но, неожиданно, жена клиента стала просить моего друга подвезти их сейчас в ту сторону, так как «надо поговорить». А мы собирались гулять еще полтора часа! Мой друг растерялся и замолчал, а на моем лице отразилось что-то такое, отчего клиент со словами: «мы перепутали, нам в другую сторону», буквально вытолкал жену из банка.

Мы гуляли по набережной Фонтанки до Невского, и обратно к цирку, и опять до Невского. На мне были белые свадебные туфли на шпильке, мои последние туфли — я не надевала их с давней свадьбы. На остальных «полетели» набойки, обратиться тогда было некуда, а чинить туфли я не умела. Туфли натирали невыносимо, и я чувствовала себя как Русалочка из сказки — было так больно, будто мне в ноги впиваются острые ножи. Но я терпела боль, ведь такое счастье — быть рядом с любимым!

Мы вышли на безлюдный весенний Невский. Напротив Гостинки остановились, время было прощаться, но мне очень не хотелось уезжать домой. И мы продолжали стоять, он рассказывал истории детства и ранней юности, а я … я любила его. «Рассказывай, я снимаю видео, чтобы ты увидел, какой ты красивый, когда не напрягаешься».

Я хотела быть в этом моменте вечно… В белых свадебных туфлях стало совсем невозможно даже стоять, и я их сняла. Асфальт еще не нагрелся, и я встала на туфли и смотрела, и слушала, и смеялась, и говорила — любуясь на любимое лицо.

Потом он резко заспешил по делам, а я, спустившись в переход, обнаружила, что этот вестибюль закрыт и вышла на другую сторону проспекта.

Почти пустой Невский, солнце, весна, и вдали — силуэт любимого человека.

Так случилась, что это была наша последняя встреча… Последняя встреча "по любви".

И дальше уже не важно, что он мне сказал, и почему я уехала…

Спустя несколько месяцев я «отпустила» этого мальчика. Осталась лишь нежность, легкая, как прикосновение бабочки.

Но иногда память коварно показывает мне очередное место в городе, где была эта любовь. Или вот как сегодня: "в тот день тоже были голуби".

Странное знакомство

В тот год был март, весна, и я очень хотела любви. Я загадала: «Хочу встретить мужчину, с которым мне бы было интересно».

Мою анкету на сайте знакомств «лайкнул» рыжий мужчина 40+, чуть старше меня. Посмотрела — умный, саркастичный, очень непростой… да и «квартира-машина-свободен». Котиков любит. Мы перешли в вотсап.

Почти сразу — неожиданное. «Работаю сейчас мусорщиком на помойке». Шутка? Высылает видео: мусор, узбеки, мешки, крысы и бесконечные чайки. Я хотела закрыть диалоговое окно, но вслед прилетела визитка: «А раньше работал здесь». Бывший чиновник Смольного из сферы крайне меня интересующей (у меня появилась идея грандиозного прожекта, и было крайне важно узнать, есть ли шанс его протолкнуть «туда»).

«И как же Вы дожили до жизни такой?» — спросила я в предвкушении душещипательного рассказа. «Помойка хорошо мозги прочищает от всяких дурных мыслей, возвращает радость к жизни и учит ценить каждый ее день», — прилетело в ответ. А еще чуть позже: «Это ненадолго. Осмотрюсь и начну жить». Становилось все интереснее. Появились и вопросы по моей работе. Созвонились. Вполне адекватный, решила я, только голос безрадостный, замогильный.

Прошла неделя. Он писал в одно и то же время. Я с нетерпением смотрела на телефон. У нас создалась своя традиция. Выяснилось еще, что у моего друга были сильные магические, совсем не «светлые» способности, которые он в свое время заглушал сильнодействующими наркотиками. Он еще и был на войне, нет, не за идею — просто любил стрелять и не хотел жить. Итак — эзотерика, управление снами, сарказм, раскопки, антиквариат и… многое другое, чрезвычайное мне интересное, даже котики. Я предложила дружить. Уже в тот момент я понимала — это не про дружбу.

В эту неделю я увидела странный сон, даже не сон — это было видение на грани бодрствования. Я видела приближающееся лицо моего нового друга, и в моем сознании прогремела фраза: «Я буду оберегать тебя». Я рассказала ему про это, на что сразу же получила такой ответ: «Нет, я с тобой ничего не делал… Но я умею входить во сны».

Договорились, что он меня заберет и привезет к себе показывать свою коллекцию. И мы будем разговаривать и пить вино… Я никогда не езжу в гости к незнакомцам. Но он был уже близкий и свой. Да он мне может и не понравиться — понадеялась я.

Он мне не понравился. Выглядел старше и… несколько потасканно. Худой. Мешки под глазами. Большие голубые глаза показались мне — безумными. Взгляд — тяжелым. Голос — как из могилы. А лицо — как из моего сна… Мы приехали на почти незнакомую мне окраину города. Безликие улицы, утыканные высокими домами.

Панельная двенадцатиэтажка, однушка, заваленная антиквариатом. Без телевизора и компа. Иконы, мебель с гнутыми ножками, ножи, военные газеты, часы, фарфоровые куклы, немецкие каски — много-много странных старых вещей. Особенно досталось большому балкону. На стенах картины. В углу комнаты стоял большой старый чемодан — на нем лежали старинные кинжалы. «Приехала к явному психу. Сейчас меня