разрежет и в чемодан сложит», — подумалось на мгновение… И кровать, большая белая кровать — среди всего этого загробного мира она казалась единственной живой. Я смотрела на нее и как-то обреченно знала, что на этой кровати я буду заниматься любовью с этим странным человеком.

— А пистолет у Вас есть? — спросила я.

Он поднял матрац у изголовья и протянул пистолет.

— А он не выстрелит?

Забрал пистолет, вытащил патроны, отдал мне:

— Теперь нет.

— А бомбы у Вас есть?

— Есть мина, противопехотная, где-то на балконе лежит.

Он закурил. Ощутимо запахло анашой.

— Натуральный продукт, я курю больше 20 лет, как сигареты, не волнуйтесь.

Еще и это…

Оружие и антиквариат мне быстро надоели, и мы пошли на кухню пить вино и разговаривать.

Он был превосходным, активным слушателем: запоминал имена, понимал суть событий. Иногда договаривал мои мысли или не высказанное, но громко подуманное: он действительно умел их читать. Я рассказала, наверное, почти все, на тот момент важное, даже про прежнюю любовь, потом — плакала. Было странное ощущение, что «все вот это», наконец, закончилось. Он сказал, что немного меня полечит, и положил руки мне на голову. Мне показалось, что мой мозг «считывают» руками, но это было уже неважно, потому что резко наступило облегчение и расслабление. «Ты не останешься со мной — у нас нет будущего, но у тебя все будет очень хорошо. Только как и когда — рассказывать не буду».

Он стал уже совсем близкий, я попросила меня поцеловать. Это было нежно и очень знакомо. Пытаясь продолжить это общение, я потянула его на кровать, но неожиданно: «Ольга Викторовна, ну мы же не в борделе, я так не могу». Мы разделись и встали под душ.

Мы стояли под струями воды, и я с изумлением смотрела на него: он был рыжим, юным, тонким мальчиком с ярко-голубыми глазами и красивыми зубами — впервые за это время он улыбался. — Боже, какой же ты красивый, — сказала или подумала я — это уже было не важно.

Он смывал с меня косметику, мочил волосы:

— Вам так намного лучше.

Время было уезжать.

— Оставайтесь. Если Вы сейчас уедете — то никогда не вернетесь.

И я осталась. Мы заснули в обнимку, голые, под одним одеялом, а я никогда так не засыпала с мужчиной. Помню, что я крепко спала те несколько часов.

Как всегда, рано утром я проснулась. Поискала наощупь бутылку с водой — нашла пистолет. Мой новый друг спал очень тихо. Я потянулась носом к его коже и вдохнула: шея и плечо пахли чем-то легким, нежным и очень приятным. Я выглянула в окно. «Как много чаек…. Да залив же близко», — подумала рассеянно, взяла приготовленный с ночи неудобный коврик и пошла на кухню делать йогу.

Начинался новый день новой жизни.

Моей НЕ последней любви. Неотправленное письмо

«Фраза, написанная на кольце, больше не помогала, и царь в ярости снял кольцо, чтобы его выбросить. И тут его взгляд случайно упал на внутреннюю сторону кольца. Там была надпись: "И это тоже пройдёт».

Мальчик мой, я безумно благодарна тебе. За то, что чувство к тебе было максимально — чистым, что эта любовь была любовью почти без условий и ожиданий, а когда они появлялись — ты их жестоко разрушал. За боль и слезы, которые очищали мою душ и оттого — за появившийся навык не привязываться, который я забывала сразу же, после очередного твоего нежного взгляда.

Но, главное — осознание того, что ты есть, что ты существуешь в моем мире. И, хоть ты изменился, твои глаза остались прежними, но при этом я тебя больше не "Люблю». Осознание этого помогает мне пережить тяжелый разрыв с другим … любимым мужчиной.

Я помню каждую «нашу» минуту. Все наши места. Как мы сидели на насыпи у железнодорожных путей. Был май и вокруг нас — яркие желтые одуванчики, а я в костюме и на шпильках — полулежала в траве и, любовалась на твой заострённый профиль и тонкие запястья. И этот теплый невыносимо нежный взгляд. Наверное, в моих глазах сияла любовь, а ты, замечая это, сразу же — краснел и отводил взгляд: "Ольга, не смотри на меня ТАК… "

Разговаривали мы тогда, в основном, о дальнейшем жизненном пути, о выборе, о душе. Я помню твои метания в поисках своей истинной сути, помню, как я мучительно хотела тебе помочь, как мы ходили по летнему бульвару, и я впервые была в роли психолога, и понимала, что ты открываешься, но мне остро не хватает знания, чтобы тебя провести.

Мы много гуляли по городу. Мосты и острова, эскалатор под Невой («мы сначала пройдем по мосту, а потом поедем обратно») дождь, трубы и темень панельных окраин, карусели на детских площадках… И, впервые в моей жизни бродили держась за руки, это было очень ценно, и я так плакала, когда ты лишил меня этого счастья.

Нам было опять по 15, ты был моим Ромео, и нас с тобой хотели разлучить злые семьи. Наши взрослые семьи.

Иногда мы расставались, отталкивались, хотели забыть, разорвать, но потом опять встречались. "Мне очень тебя не хватало " — " Мне тоже".

В моих одиноких путешествиях я словно была — с тобой. Помню, как мы прощались перед моим отъездом. "Поцелуй меня, я буду это помнить десять дней", — и ты крепко поцеловал меня в губы, а потом я побежала, счастливая, через Елагин, и увидела волшебное дерево — помнишь, я тебе про него тогда рассказала?

Моря, города, горы и равнины Европы и Азии. "Душа моя, я иду по морю, по колено в воде, мое черное платье намокло" — "я остановил машину и говорю с тобой". Ты был со мной даже тогда, когда я рыдала от твоего "Не люблю" на очень синем море. Я бродила по пляжу, видела счастливые пары, и представляла, что ты встретил «ту самую» и счастлив с ней где-нибудь на Бали, куда ты так хотел сбежать.

Прости, но сейчас я не верю в то — «не люблю».

Мы разговаривали на английском, ты — бегло с ужасными ошибками — я медленней. Потом ты признался, что учил язык — ради меня. Я помню, как ты позвонил мне перед встречей: «Я скажу тебе сейчас все по делу, а то я как тебя увижу, то все забываю».

Когда я призналась тебе в любви, я точно знала — что буду любить тебя вечно.