Девушка просияла от счастья.

— Правда?

— Когда это, интересно, я тебя обманывала?

— Мамка, ты у меня просто прелесть.

Девушка чмокнула мать в щеку и выскользнула из кухни.

Лена была при полном параде. То же отстиранное и отглаженное бальное платье, подкрашенные ресницы и брови. Легкая походка скрашивала угловатость фигуры. Девушка умела скрывать свои недостатки и подчеркивать достоинства, а большинство мужчин замечают только то, что им откровенно преподносят.

Перед калиткой Колесниковых девушка замерла и долго не решалась войти. Неизвестно, сколько бы еще она так простояла, но калитка распахнулась, и ей навстречу вышла хозяйка.

— Здравствуйте, Варвара Степановна, — произнесла посетительница, потупив взор.

— Добрый день, Леночка, — поприветствовала ее женщина, скрывая улыбку. — Ты к Виктору?

— Я узнала, что с ним произошел несчастный случай, а мы все-таки одноклассники. Десять лет вместе учились — срок немалый.

— Что ты предо мной оправдываешься, — улыбнулась хозяйка. — Он мне все уши прожужжал: знает ли Миронова о том, что с ним случилось.

Девушка подняла лицо и с благодарностью посмотрела на Варвару Степановну.

— Значит, он ждал меня? Как его самочувствие? — сыпала она вопросами.

— Почему ждал? И сейчас ждет не дождется. Об остальном у него сама спросишь. — Она раскрыла калитку пошире, приглашая гостью пройти внутрь. — Извини, мне нужно уйти, а Витя в своей комнате. — И вдогонку добавила: — Бока пролеживает.

Миронова разулась в сенцах, прошла через большую комнату и осторожно постучала в дверь, ведущую к Виктору.

— Входите, — долетел до нее знакомый голос и, казалось, самый родной и близкий.

— Можно?

Она неуверенно переступила порог комнаты.

— Заходи, заходи! — на глазах приободрился Колесников.

Девушка продолжала топтаться у входа.

— Как ты?

Виктор до ее прихода, полулежа-полусидя в кровати, читал книгу, которая выскользнула у него из рук.

— Ты чего там встала? Бери стул и садись рядом, — пригласил он. — Если бы догадывался, что ты только пострадавших навещаешь, давно бы сам порезался, — пошутил он.

— Не говори так… — Девушка не стала брать стул, а присела на край кровати, сложив руки на коленях. — Болит? — покосилась она на бинты.

— Нет, — хорохорился парень. — Порез наружный, через несколько дней швы снимут и буду как новенький. А шрамы лишь украшают мужчин.

— Ты прости меня, что не выходила к тебе.

Лена буквально не знала, куда спрятать руки, которые ей мешали.

— Мне известно о вашем сговоре, — решил Колесников все рассказать, чтобы между ними не оставалось недомолвок. — Наташка проговорилась. Она меня к тебе не пускала, потому и порезала. — Он взял ее руки в свои широкие ладони, и та сразу успокоилась. — Вы несправедливо обошлись со мной, — с укором сказал он.

— Мне стыдно перед тобой, но я все равно считаю, что поступаю подло по отношению к Наташе.

— Надо же! — возмутился Виктор. — Да она специально тебя против меня настраивает, чтобы для себя дорогу расчистить.

— Я понимаю ее. Она неравнодушна к тебе, — проговорила девушка.

— А ты?

Вопрос был столь неожиданным, что Лена стушевалась, выхватила у парня руки и сцепила их в замок.

— Речь не обо мне, — сказала она первое, что пришло в голову.

— Щукина меня не интересует. Пусть спасибо скажет, что осталась на свободе. Тюрьма по ней плачет.

В его словах не было и капли жалости. Наташу он не пожалел и не простил, просто приходили ее родители и просили не портить жизнь девушке. А уже родители Виктора уговорили его не писать заявление в милицию. О денежном вознаграждении за неоценимую услугу ему и вспоминать не хотелось.

— Ты не ответила, — настаивал он.

— А я тебе нравлюсь? — слукавила девушка.

— Безусловно, — не моргнув глазом и особо не задумываясь, ответил парень.

Ему нравились все девушки, с которыми он встречался, за редким исключением. В данный момент он и сам верил, что лучше Мироновой на свете женщин не существует, но осознавал непостоянство своего характера и предполагал, что рано или поздно она ему наскучит и на смену придет другая. В настоящее же время будущее для него не имело значения.

Виктор чуть склонился вперед, взял девушку рукой за шею и притянул к себе, их губы слились…

Теперь они встречались каждый день. А когда Колесников окончательно выздоровел, он уже спозаранку будил Лену, бросая камушки в окно ее комнаты.

Щукина уехала в город к тетке и там дожидалась вступительных экзаменов в институт.

Дни и ночи, сменяя друг друга, текли своим чередом. Ясную погоду сменяла пасмурная, жару — прохлада, все, как и должно быть. Влюбленные все чаще уединялись подальше от любопытных глаз. Однажды их застал сильный ливень, и они укрылись в огромном колхозном стогу сена. Промокшее насквозь тонкое ситцевое платье плотно облегало тело девушки, прилипая к упругой груди. Виктор буквально не мог оторвать от нее взгляда.

— Ты вся дрожишь, — произнес он, сам стуча зубами.

— На себя посмотри, — засмеялась девушка, прижимаясь к нему всем телом.

— Нужно снять мокрую одежду, — предложил он. — Так быстрее согреемся.

Она даже отстранилась от него.

— С ума сошел! У меня же под платьем ничего нет.

— У меня под рубашкой тоже, — пошутил он. — Неужели до сих пор стесняешься?

— Вот еще! Помоги лучше расстегнуть сзади петельки.

Лена, конечно же, стеснялась, но тон, которым парень спросил ее об этом, спровоцировал ее на легкомысленный поступок. Она осталась в одних трусиках, стараясь прикрыть наготу руками. Виктор жадно смотрел на ее тело…

— Ну чего ты отодвинулась, дуреха, иди ко мне, — позвал он вдруг охрипшим голосом.

Лена вновь прижалась к нему, и теперь уже по спине пробежала дрожь не от холода, а от его прикосновения.

Он сначала робко, с трепетом прикасался к ее телу руками, нежно поглаживая. Его руки уже коснулись груди, и девушка почувствовала, как между его пальцев набухают соски. Все тело охватила сладкая истома, она машинально закрыла глаза и приоткрыла рот, который Виктор накрыл поцелуем. Его рука скользнула между грудей, затем по впалому животу и наконец коснулась резинки на трусиках.

— Нет, — не очень настойчиво прошептала девушка. — Нет, — но руки не отвела.

— Все будет хорошо, милая, я обещаю.

— Я боюсь.

— Мы же любим друг друга.