Соренза подняла голову и увидела в зеркале огромные,потемневшие от горестных воспоминаний глаза. Потом, когда ей исполнилосьвосемнадцать и она поступила в университет, тетя умерла. А еще несколькомесяцев спустя она встретила Саймона Трумана...

Хватит! — приказала себе Соренза. Почему она вспомнила обэтом сегодня? Хотя... она хорошо знала почему. Саймон и Николас совсем непоходили друг на друга, но их объединяло нечто общее. Оба были чертовскиобаятельны, и это позволяло им завоевать любую женщину. Глаза Сорензы сузилисьот гнева. Как жаль, что мать-природа чаще всего бывает благосклонна к подлецам!

Соренза быстро провела расческой по волосам, подкрасила губыи пошла к входной двери, где Доуэлл беседовал с хозяином ресторана. Подойдя кним, молодая женщина вежливо улыбнулась и сказала:

— Я никогда еще так вкусно не ела, Луис!

— Готовить для прекрасной женщины — одно удовольствие!

Его лицо озарила счастливая улыбка, и Соренза рассмеялась.Она чувствовала, что, несмотря на бешеный темперамент, этот мачо безобиднеекотенка.

Она перевела взгляд на высокого, стройного мужчину, стоящегорядом с Луисом, и заглянула в холодные серо-зеленые глаза.

— Ну что, идем? — спросил Доуэлл, и на его лице опятьпоявилась арктическая улыбка.

Оказавшись на тротуаре и вдохнув свежего майского воздуха,Соренза вспомнила о приличиях.

— Спасибо за прекрасный обед, — вежливо поблагодарила она.

— Это вам спасибо, что согласились со мной пойти.

В совершенно обычной вроде бы фразе Сорензе послышалсяупрек, будто она чем-то обидела своего спутника. Молодая женщина возмущеннопосмотрела на Доуэлла и встретила невинный, открытый взгляд.

Соренза сотни раз задавала себе один и тот же вопрос: кактакое могло случиться с ней после того, как она столько лет ходила построительным площадкам, лазила по фундаментам, измерила шагами тысячи акровземли и не разу даже не поцарапалась? Ну почему, почему именно в этот день, наэтом участке и перед этим человеком она показала себя такой неуклюжей? А ведьей почти удалось тогда произвести впечатление на Доуэлла. Соренза вспомнила,как, разговаривая с архитектором, вдруг оступилась и оказалась лежащей на землелицом вниз. И тут же ощутила резкую боль в щиколотке.

Архитектор, приятный мужчина средних лет, страшнорастерялся. А Доуэлл, увидев, что Соренза собирается подняться, взял ее на рукии, несмотря на яростные протесты, понес к машине. На мгновение, почувствовавсебя прижатой к сильной мужской груди, она забыла о мучительной пульсирующейболи в ноге, но уже в следующую минуту снова попыталась вырваться из его рук.

— Мне уже лучше! Пожалуйста, отпустите меня!

— Успокойтесь! — резко приказал он.

— Со мной все в порядке, — соврала она сквозь сжатые от болизубы.

— Тогда я Красная Шапочка.

Архитектор, семенивший рядом, попытался подбодрить молодуюженщину:

— Должно быть, это растяжение связок, мисс Фэнтон, но вамвсе равно следует обратиться к врачу.

— Растяжение это или нет, я в больницу ехать не собираюсь.

— Напротив, как раз туда вы сейчас и поедете, —категорически заявил глубокий грудной голос где-то у нее над ухом.

Неожиданно для себя Соренза перестала сопротивляться иобмякла от дурманящего ощущения его объятий, движений его тела, когда он шел,от легкого аромата одеколона.

— Я буду вам очень признательна, если вы доставите меняобратно в офис, — заявила она таким решительным тоном, на который только быласпособна при данных обстоятельствах.

Ответа не последовало. Когда архитектор распахнул перед нимдверцу автомобиля, Доуэлл так бережно опустил Сорензу на сиденье, будто молодаяженщина была сделана из фарфора и могла разбиться, но и тогда она чуть невскрикнула от боли.

— А вы еще собирались ехать в офис! Ваша нога распухает наглазах, неужели не видите?

Конечно, вижу, черт побери! — подумала Соренза. И это ятерплю боль, а не ты!

Сказав несколько слов архитектору, который с беспокойствомпоглядывал в окно автомобиля, Доуэлл захлопнул дверцу и пошел к строительномувагончику, в котором помещалась служба подрядчика. Соренза была уверена, что оннамерен кому-то позвонить насчет нее.

Через несколько минут он вернулся, и вид у него былозабоченный.

— Мы едем в больницу, — сообщил Доуэлл тоном, не требующимвозражений.

Он действовал с быстротой молнии, и у Сорензы, ослабленнойболью и тошнотой, не было больше ни сил, ни желания с ним пререкаться. Взглянувна выражение ее лица, Николас выругался и, достав из бардачка бутылку,предложил ей сделать глоток.

— Бренди? Я не хочу.

— Выпейте немного.

Отхлебнув из бутылки, Соренза почувствовала, как тошнотапостепенно проходит, и ей стало легче. Но когда Доуэлл скинул пиджак и началтщательно его сворачивать, ее снова кинуло в жар.

— Я подложу его под вашу ногу, так будет удобней.

Он склонился над ней, и Соренза увидела его короткостриженные темные волосы, мускулистые плечи, и ей захотелось еще глотнутьбренди. Он подал ей бутылку, и от смущения у нее вспыхнули щеки. Сорензаискренне надеялась, что Доуэлл не заметит ее возбуждения или, по крайней мере,припишет это ее состоянию. Он всего лишь снял пиджак, откуда же это странноеощущение, будто он полностью разделся?

Доуэлл расстегнул несколько верхних пуговиц сорочки, и онаувидела часть его восхитительной, мощной груди. Ей надоело смущаться, и онаопять попросила бренди.

— Ну, как вы? — спросил он.

В его словах звучало искреннее сочувствие, а заботливыйвзгляд серо-зеленых глаз заставил Сорензу улыбнуться. Опасаясь, что голоспредательски выдаст ее сумасшедшее желание принадлежать ему, она лишь молчакивнула в ответ.

По пути в больницу Соренза несколько раз ловила на себетревожный взгляд Доуэлла. Всю дорогу он старался вести машину, избегая резкихповоротов, но даже самый небольшой толчок отдавался в ее ноге дикой,нестерпимой болью, и она каждый раз стискивала зубы, чтобы не вскрикнуть.

Когда они въехали в аллею, обсаженную деревьями, и молодаяженщина увидела длинное современное здание, она с беспокойством спросила:

— Это ведь частная клиника, не так ли?

— Ну и что?

Как что? Начать с того, что у нее не было с собоймедицинской страховки.

Должно быть, он угадал мысли Сорензы, потому что поспешил ееуспокоить:

— Мой друг работает здесь, и, на ваше счастье, сегодня егосмена. Он обещал осмотреть вашу ногу.