Я могла бы не ходить на учебу, но нам безумно повезло с преподавателем по защите — Вайнштейн рассказывает увлекательно, с кучей примеров из жизни. Первая лекция во вторник с утра — на защите информации обычно стопроцентное посещение.

Марта пустила слух, который услышал Вайнштейн. Начал задавать вопросы. При всех уговаривать меня подумать, взять хотя бы академ. Сказал, что я талантливая и что мне никак нельзя оставлять учебу.

Какой же я чувствовала себя идиоткой! Столько усилий, чтобы добиться уважения преподавателей, и всё обесценено.

Я улыбалась и делала вид, что это мое решение и что я в нем уверена. Дайте мне мой гребаный Оскар!

Саша молчала, стиснув зубы.

— Я буду к тебе приезжать, — поклялась она позже. — Честное слово. Мы будем продолжать дружить.

Я кивнула. Что еще я могла сделать? В воскресенье выложила Саше всё как на духу. Она же написала прощальное сообщение Тарасу. Четкое. Емкое. Не кокетливое. После чего я заблокировала его контакт. И больше не отвечала на звонки с неизвестных номеров.

Тут понять нужно, что это не романтичная история запретной любви. Если мы будем бороться, то в итоге оба погибнем, как Ромео и Джульетта. Только вот никакой войны кланов не будет, никакого противостояния. Отец мокрого места не оставит от семьи Тараса. А у него младшие брат с сестрой.

Всех, кто мне поможет, отец накажет. А сама я в одиночку не выживу.

Это только мой бой. Мое сопротивление. И в лобовую я не пойду.

Я сложила свои вещи в сумку, помогла собраться Виолетте Степановне. Костя приехал в среду рано утром, мы сели в такси и отправились в аэропорт.

В пятницу утром Владимир присылает мне огромный букет цветов. Алые, цвета крови, розы. Мама суетится, пока ищет подходящую вазу, Виолетта Степановна ахает-охает, стараясь быть в центре внимания. Я стою в пижаме в просторной гостиной и сослепу щурюсь. Меня позвали хором, я в ванной как раз умывалась. Испугалась, вдруг что-то случилось, и быстро спустилась на первый этаж. Очки так и лежат в спальне. На второй этаж за ними подниматься лень.

Ничего не случилось, цветы курьер привез.

Так и стою уже две минуты, держу эти колючие цветы, переминаюсь с ноги на ногу, против воли вдыхая их приятный аромат. В открытке написано: «Красавице Анжелике».

— Можно я оставлю свою фамилию, пап? — спрашиваю у отца, когда мы в субботу рано утром едем в столицу Республики за платьем.

— Зачем? — удивляется он. — Это что за новости такие, Лика?

У отца явно приподнятое настроение. Он за рулем, мама тоже впереди. Я на заднем сиденье, Виолетта Степановна — рядышком. Полагаю, и в мою брачную ночь она тоже захочет присутствовать, чтобы быть непременно в курсе событий. Невольно улыбаюсь, представляя, как мой будущий муж будет выгонять диктатора из спальни.

— Анжелика Дымарская, — перекатываю на языке. — Мне совсем не нравится, ни капли. Неприятная фамилия у него. Она… меня пугает.

— Вряд ли он пойдет на это, дочка, — говорит мама. — Имя и фамилия — это самые важные слова для человека. Мы их слышим чаще всего, с раннего детства. Всегда обидно, когда кто-то негативно высказывается об имени или фамилии. Боюсь, что подобная просьба расстроит Владимира.

— Но он ведь прислал цветы. Значит, хочет угодить. Может быть, он сделает мне такой свадебный подарок? Пап, как ты считаешь? Я бы хотела остаться… частью нашей семьи, хотя бы сохранить девичью фамилию.

— Думаю, что даже речи об этом идти не может, — говорит отец. Впрочем, при этом улыбается. Не злится.

Два часа мы убиваем в свадебном салоне, я мерю подряд десять платьев. В итоге останавливаем выбор на самом первом. Мне, честно говоря, безразлично, как я выгляжу. Просто хочу скорее закончить, чтобы перейти через дорогу в соседний торговый центр, где есть салон связи. Хочу купить другую симку. Тарас пишет и звонит все эти дни, ситуация становится крайне опасной. Вчера он назначил мне встречу в нашем секретном месте — дальнем корпусе заброшенного гидролизного завода. Дескать, расставаться по СМС жестоко, надо поговорить.

Я, разумеется, никуда не пошла. Слишком рискованно. И он снова мне позвонил.

К платью подбираем туфли, чулки, украшения. Время тянется адски медленно.

Наконец, в начале второго мы с папой стоим на улице у машины, ждем маму. Тепло пригревает весеннее солнышко, в одной руке я держу стаканчик с кофе, пальцами второй быстро строчу сообщения самым близким, чтобы забили в память мой новый номер телефона.

«Владимир, добрый день! Это мой новый номер. Анжелика», — отправляю жениху. Я сделала шаг. Написала ему первой. Возможно, он сделает шаг навстречу и согласится оставить мне девичью фамилию.

Потом поспешно добавляю:

«Анжелика Гловач».

«Привет! Записал. Как дела, Анж?»

Он ничего особенного не пишет, но я всегда робею, когда придумываю, что ему ответить.

В этот момент замечаю, что напротив папиного огромного «БМВ» останавливается еще одна такая же черная машина. Чуть поменьше, но тоже внушительного размера. Из нее выходит дядя Никита, папин друг. Я быстро вежливо здороваюсь и возвращаюсь к экрану мобильного. Они сейчас будут говорить о делах, которые меня не касаются.

Мужчины пожимают руки. Перебрасываются парой общих фраз. Всё это время я чувствую на себе пристальный взгляд. Или мне кажется?

— Анжелика, — в какой-то момент обращается ко мне дядя Никита. У него низкий хрипловатый голос. Будто прокуренный, хотя я знаю, что он ведет здоровый образ жизни. Просто особенность такая. Довольно крупный мужчина лет сорока пяти. — Можешь снять очки? На минуту. Как ты стала похожа на Веру! Вживую еще сильнее, чем на фотографии.

Я слушаюсь, потом быстро возвращаю очки на переносицу. Дружелюбно улыбаюсь, собираясь ответить, что мне все об этом говорят, но тут встревает отец:

— Тебе кажется, Никита. Лика совсем не похожа на Веру.

Мой первый порыв — поспорить. Тем более отец недавно сам говорил мне о сходстве. Но у нас в семье не принято возражать мужчинам. Особенно прилюдно. Поэтому я опускаю глаза и по привычке молчу. Если папа считает, что нужно ответить именно так, значит, у него на то есть причины.

— А мне кажется, просто копия, — не сдается дядя Никита. Одаривает меня светлой улыбкой.

— Разве что общий типаж… Бледная как поганка, — тянет отец, бросая на меня странный взгляд. Я настораживаюсь, потому что вот такое выражение его лица мне незнакомо. Сердце ускоряется. Он ведь не боится? — А что ты делаешь в центре? Ищешь место пообедать? — переводит тему.

Я возвращаю глаза к телефону и понимаю, что прошло уже три минуты с тех пор, как я получила вопрос Владимира. Простой общий вопрос. На который я так и не ответила. Делаю глоток кофе и вытираю тыльной стороной ладони губы.