Подобно колоссальной движущейся статуе, гигантский орк заполонил собой все в прицеле ружья, и Гуриан выстрелил в последний раз, целясь туда, где у человека находится сердце. Монстра отбросило, но он все еще держался на ногах. Его язык оторвало, он не мог рычать и издавал булькающие звуки. Он снова медленно двинулся вперед, не обращая внимания на рану. Его глаза были пусты.

Гуриан, обезумевший от ужаса, бросился бежать, но, врезавшись во что-то, упал на спину. На мгновение ему показалось, что он столкнулся с деревом, но, когда зрение прояснилось, увидел над собой второго орка. Этот был настоящим великаном, закованным в броню из грубо обработанного железа. На его морде появилось некое подобие улыбки. Он наступил ногой на руку Гуриана, потянувшегося за ружьем, и охотник закричал от боли: его кости сломались под тяжестью железного сапога. Монстр наклонился, исторгая вонь из клыкастой пасти, и слова, которые он произнес, были на вполне отчетливом, хоть и исковерканном низком готике.

— Свежее мясо! — сказал монстр, и его зубы впились в искаженное от дикого ужаса лицо человека.

Лорд Фенник с трудом сдержал зевоту. В комнате было душно и жарко. Здесь, за длинными рядами столов и планшетов, среди мерцающих мониторов сидел обслуживающий персонал коммуникационного центра, посылая сообщения в эфир, принимая их и фиксируя на старомодных бобинах пластапленки, которые валялись на полу. Обрывки разговоров, не стоящих внимания. Даже такой небольшой мир, как Залидар, уже обзавелся бюрократией, которая получала удовольствие от беседы сама с собой.

«Вот так мы оправдываем свое существование, — подумал он. — Когда мы сбрасываем со своих плеч тяжелый груз и поселение создано, мы на время откидываемся на спинку кресла, позволяя низшим чинам крутиться и заниматься своими делами. Даже Империум не способен контролировать каждый аспект. Но хотя бы наблюдать за этим мы можем».

Тут он поймал себя на слове. Низшие чины.

Он сам был когда-то одним из них. Никогда нельзя забывать, откуда ты поднялся.

Фенник поднял бобину пластапленки с ближайшего стола и развернул, читая мелкие буквы низкого готика. Горожане Мерилуса нуждались в железной руде, и их претор, некий Влад Муник, считал эти ресурсы жизненно необходимыми для сдерживания натиска джунглей по периметру.

Фенник хмыкнул. Ох уж эти джунгли! Они вырубали их, жгли, выкорчевывали пни, но деревья росли снова и снова.

Здесь, вокруг Залатраса, местная растительность была истреблена, но в сотнях километров к югу дремучие леса все еще господствовали на территориях вокруг поселений. Залидар был плодородной планетой и потенциально очень богатой, но с его флорой приходилось постоянно бороться, создавая пастбища и посевные поля.

Огромные звери, бродившие тут когда-то, ушли в высокогорья и в глубины леса, который местные жители называли Тагусом, но ползучие деревья сражались, отвоевывая открытые территории. Это кончится, только когда весь континент будет зачищен, подобно тому как грязную сковороду скребут щеткой.

Фенник бросил пленку обратно на стол — какой-нибудь клерк разберется и решит, стоит ли дело того, чтобы запрос Муника передали выше по инстанции, — и перевел взгляд на карту в раме, висевшую на влажной стене возле него.

Он просто обожал хорошие карты. Они приводили мир в порядок, делали его понятнее.

На карте его любимый Залатрас выглядел красной точкой на огромном бледном поле, а его пересекали бурые воды медленной реки Дромион на юге, а дальше, в пятидесяти километрах за ней, зеленым морем лежал Тагус — великие джунгли, простиравшиеся до полюса и Морколтовых гор в нижней части.

Гент Морколт, заявлявший, что высаживался на этих горах и даже бродил по ним, наверное, и сейчас шнырял где-то на своем стареньком корабле если не по планете, то в системе, воплощая свои безумные мечты.

Старику Морколту, живой легенде Залидара, было за восемьдесят. Будучи некогда мелким торговцем, пятьдесят лет назад, приземлившись на берегу реки Дромион, он назвал эти воды в честь своего торгового партнера, давно умершего пьяницы и неудачника, от которого теперь ничего не осталось, кроме этого имени собственного. Потом он облетел всю планету на своем утлом кораблике, придумывая названия для объектов нового мира.

«А моим именем даже и холма не названо, — с досадой подумал Фенник. — А ведь это именно я сделал Залатрас таким, какой он сейчас: распорядился выстроить стены, космопорт и даже первый улей. Морколт, старый мошенник, дал свое имя целой горной гряде. Где справедливость?»

Даже сам город был назван согласно имперскому эдикту в честь Гая Залатраса, который занимал в то время высокий пост в администрации Ультрамара.

«Нужно было назвать его именем какого-нибудь героя Империума, — размышлял Фенник. — Будоражащим, воспламеняющим, привлекающим внимание Макрагга к Восточной Окраине, Сикарием или Фабианом, как звали славных капитанов Ультрамаринов. Или, быть может, даже Калгаром».

Впрочем, он понимал, что его идеи были наивными, даже абсурдными. Как бы ревностно Адептус Астартес ни берегли свою честь, планеты своими именами они не называли. Их имена хранила память об их славных деяниях, они не были выбиты на грубых каменных табличках над воротами какого-нибудь городка.

Взглянув на ручной хронограф, Фенник вышел из коммуникационной. Криво улыбаясь, он зашагал по длинным гулким коридорам к своему кабинету.

«Когда-нибудь возникнет город под названием Фенник, — подумал лорд Залидара и рассмеялся над этой собственной мыслью. — Наверное, к тому времени от меня только и останется, что воспоминание».

Помощники Фенника вскочили со своих мест, когда он вошел в приемную. Фенник улыбнулся им, вспоминая молодые и честные лица других людей, давно умерших.

Фенник не всегда был лордом. Он начал свой путь как солдат в рядах Астра Милитарум, где вместе с Боросом сражался на войне за Траке против культистов Хаоса и всевозможных кошмарных созданий. Гвардия была разгромлена Великим Врагом на той несчастной планете, и тогда были призваны Адептус Астартес.

Тридцать тысяч гвардейцев сложили головы на Траксе, четыре полных дивизии были разорваны в клочья в течение нескольких недель. То, что видел там Фенник, до сих пор преследовало его в кошмарных снах. Молодому сержанту пришлось возглавить полевой штаб, когда все прочие офицеры его роты погибли. И рядом с ним был Борос, более опытный и старый, но лишенный тактического чутья, которое помогло Феннику спасти роту от полного уничтожения.

Они вдвоем руководили кровавым отступлением к кораблям, когда пришел приказ эвакуироваться, и на подлете к остаткам флота Фенник сквозь мутные иллюминаторы десантного отсека увидел то, что навеки осталось в его памяти.

Боевая баржа Адептус Астартес длиной в несколько километров, ощетинившаяся орудиями, выкрашенными в ярко-синий цвет, и увенчанная знаком Ультрамаринов. Марней Калгар лично пошел в бой с тремя полными ротами космодесантников. Они сошли на Траке подобно ангелам мести, несущими пламя и смерть.