Но я не хочу.

Не хочу бежать ни от Кира, ни тем более от Ройха!

Хотя вот прямо в эту секунду думаю, что может быть и зря я столь принципиальна…

– Чего ты боишься сейчас? – мама касается моего плеча теплой ладонью, – что он навредит Каролинке? Думаешь, он на это способен?

– Я не знаю, – покачиваю головой, потом вздыхаю, вычищаю из головы панические мысли и поправляюсь, – нет, разумеется нет. Он не для этого переезжал, в конце концов. Мог ведь и дальше торчать в своей Москве, делая вид, что ничего у нас не было, и Карамельку мне ветром надуло.

– А тебя очень волнует, что он делал такой вид? – задумчиво уточняет мама, – что у вас ничего не было. Я думала, он слишком взрослый для тебя.

– Да, да, конечно, слишком, – отвечаю я рассеянно, старательно скребя ногтем какое-то пятнышко на столешнице.

– Но для тебя это до сих пор не имеет значения, так ведь?

Я задираю голову, уставляюсь маме в глаза.

– Он меня бросил, – проговариваю твердо, – и детей от меня не хотел. И женился.

– Женился, чтобы мальчик тот светленький в детдом не отправился? – мама иронично приподнимает бровь, – ты ведь и сама это давно за аргумент не считаешь. Так ведь?

Хотела бы я поспорить.

– Но он меня бросил. – повторяю упрямо.

– Да-да, – мама кивает, всем своим существом демонстрируя свое согласие со мной, – и детей не хотел. Так не хотел, что стоило ему Каролинку один раз увидеть, как он аж из Москвы в Петербург переехал. Так не хотел…

– Мама! – моему возмущению нет предела, – ты вообще-то на моей стороне должна быть.

– Ох, зайка, – она вздыхает и покачивает головой, – я и есть на твоей стороне. Просто говорю тем голосом, который ты никак не хочешь слушать.

– Не хочу, – категорично встряхиваю головой, – и не буду.

– Да, ты это давно решила, – мама поднимает ладони, будто сдаваясь, – только голос этот все еще звучит, так ведь? И не слабеет. Почему бы это?

Боже, сколько слов наверное можно было бы сказать маме в ответ…

Сколько слов, сколько опровержений…

А я сбегаю. Скрываюсь в ванной, прикрываясь дурацкой необходимостью срочно переодеться. И сижу как дура на краю ванны, глядя в одну точку перед собой.

– Я его не люблю. Не люблю. Не люблю!

Впиваюсь в волосы пальцами, но даже боль не приносит облегчения. Мой мир ходит ходуном, трясет землетрясением. Еще чуть и полетят вниз осколки стеклянного купола, которым я отгородила свое сердце от реальности.

Так хорошо было, пока Ройха не было рядом. Так тихо! Спокойно! Мне казалось, я исцелилась…

Звонок в дверь оказывается для меня вероломнее ножа под лопатку. Как? Уже? Куда девалось мое время? Мои замечательные полчаса, за которые я должна была собраться с силами!

Не успела. Не собралась.

И вместо того чтобы выйти навстречу этому мудаку с ощущением воображаемого доспеха я только кусаю себя за костяшку и стискиваю зубы.

Выбора нет! Я уже дала ему слово. Он уже нашарил мое слабое место, и найдет его снова, сколько внутренних панцирей я бы на него не нарастила. Остается только играть с учетом оказавшихся на столе карт!

Играть! Держать на лице неприступную мину! Не выказывать слабины!

Я решительно дергаю за ручку двери, такой неприветливый взгляд устремляю туда, где должен бы стоять Ройх, но…

Смаргиваю, глядя в пустоту.

Опускаю глаза чуть-чуть, любуюсь блеском васильковых льдинок из-под светлой челки.

– А где?

– Папа еще с грузчиками разговаривает. Сказал, я могу без него пока – Антон морщит нос и выбрасывает вперед руки, будто шпагой тыкая в меня букетом ромашек, – Держите! Это вашей… Каролине!

– Нет, нет, – я отступаю от такого страшного оружия, задирая к потолку руки, – ты их принес – тебе и дарить.

Снова этот недоверчивый взгляд из-под светлых бровей. Я будто снова слышу срывающийся мальчишеский голос.

“Пусть будешь ты, я вытерплю!”

И после этого он мало того, что пришел к моей дочери с цветами, так еще и сам, без отца, будто стремясь быстрее броситься на амбразуру! Маленький паладин Юлия Владимировича Ройха, так отчаянно уверенный что единственное что мешает его отцу воссоединиться со мной – это именно он, маленький, лохматый, Антошка Антипов.

Странное дело. Я помню, какие чувства у меня вызывала Вера Антипова, как смотрела в глаза этой женщине и не испытывала ничего кроме лютой ревности. А её сына хочется только вот так вот безобидно подкалывать, а то и вовсе – потрепать по светлой макушке с лаской, в которой он так нуждается.

Хотя его отца мне по-прежнему хочется только натянуть на швабру!

– Каролина, встречай нового гостя! – зову дочь погромче. Звуки игры в гостинной чуть-чуть приугасли, клоунесса как раз выскользнула оттуда чтобы узнать где там её спасение в виде торта.

Топот маленьких ножек по паркету для меня – спасителен, для Антона – повод чуть сильнее набычиться и напрячься. Только ему не суждено в таком виде простоять даже пару минут.

– Тоша! – восторженно взвизгивает Карамелька, вылетев в прихожу, – ура, Тоша, ты пришел!

Она конечно очаровательно картавит, но какая разница? Она даже не замечает протянутых ей цветов, просто врезается в Антона с размаху и обнимает его за пояс.

И это вообще не удивительно, она у меня обнимашечный монстр, в два года переобнимала всех детей в детской поликлинике, а тут – Антон у нас уже гостил. В динозавров с ней играл. Кекс с ней готовил. Они теперь почти что одной крови в глазах моей сверхобщительной Конфетки.

– Это тебе, – Антону конечно же ужасно неловко. Он постреливает в мою сторону этим своим колким взглядом, пытается совершить невозможное – дотянуться до подвижной Каро и нейтрализовать её своими цветами. К моему удивлению – получается. Кара, пусть и с третьего раза, но замечает букет, тыкается в него мордашкой и восторженно хлопает в ладошки разворачиваясь ко мне.

– Веночек, мама. Сплетем веночек?

Ох блин… Ну конечно, а я только дух перевела, что одуванчики во дворе, то ли отцвели, то ли закончились под натиском неутомимой Карамельки, которая способна два часа лазать по кустам, чтобы насобирать цветов для очередного веночка.

– Только если Антон нам поможет, – коварно отвечаю и поглядывая на мальчика с легкой насмешкой. Сомневаюсь, что он ожидал такой расправы. И оказываюсь права.

– Я не умею! – в васильковых льдинках плещется настороженность, будто предложенная ему невинная забава может закончиться тем, что я возьму и придушу своего гостя сплетенным  венком.

– А я научу, – не удерживаюсь и подмигиваю, – ну, ну, давай Антон, кто к нам с букетом придет – от него и погибнет.