Когда она вернулась к магазинчику миссис Мэй, хозяйка уже встречала ее у двери.

— Я накрыла стол в гостиной, ваша светлость. Там вам будет уютнее. Я налью вам чаю и не буду мешать.

— Нет, пожалуйста, останьтесь, — попросила Кэссиди. — Мне нужно с вами кое о чем поговорить.

Миссис Мэй провела гостей в дом. Гостиная оказалась маленькой, но безукоризненно чистой. Здесь пахло лимонной цедрой. Стол был застелен чистой белой скатертью, и на нем гостей ждали чай и обещанные пирожки.

Взгляд Кэссиди упал на противоположную стену, которую украшал великолепной работы гобелен.

— Он очень похож на гобелены в нашем замке, — заметила Кэссиди. — Но только он, по-видимому, изготовлен недавно?

— Точно так, ваша светлость. Моя бабушка делает эти гобелены, и ей помогают мои дочери.

— А не взялась бы она привести в порядок наши гобелены? — поинтересовалась Кэссиди. — Вот только они такие ветхие и старые…

— Конечно, ваша светлость! У моей бабушки просто золотые руки! — воскликнула хозяйка, наливая чай. — Ей уже восемьдесят три года, она почти слепая, но работы у нее получаются сказочной красоты!

— Приходите ко мне завтра, миссис Мэй. У меня есть кое-какие идеи, как наладить здешнюю жизнь.

Леди Мэри открыла коробку, которую доставили из Равенуорта. Сверху лежало письмо от Кэссиди, и тетушка торопливо принялась читать:

«Дорогая тетушка Мэри,

В этой посылке ты найдешь двадцать образцов превосходного фарфора. Не сомневаюсь, ты согласишься со мной, что они просто уникальны. Это тебе подарок от жителей Равенуорта. Я прошу тебя показать эти вещи своим знакомым и рассказать, где их делают. Здешние жители нуждаются в том, чтобы об их мастерстве стало известно как можно больше, и, надеюсь, ты сможешь в этом помочь. Мне бы очень хотелось, чтобы изделия из моей деревни вошли в моду, но еще больше мне бы хотелось, чтобы дела у людей пошли в гору. Я знаю, ты обязательно поможешь!»

Леди Мэри улыбнулась и протянула письмо дяде Джорджу.

— Прочитай, что пишет наша Кэссиди. И после этого Рейли еще может надеяться, что его ждет с ней спокойная жизнь!

Джордж рассмеялся.

— У меня есть несколько предложений по поводу того, как заманить знатоков фарфора в Равенуорт, — сказал он, ознакомившись с посланием Кэссиди. — Иногда мне кажется, что если бы я родился купцом, то весьма преуспел в торговле!

— Как бы там ни было, я думаю, у тебя найдется несколько фунтов, чтобы вложить их в это многообещающее предприятие, — заметила леди Мэри, ловя мужа на слове.

Она достала из ящика фарфоровое блюдце.

— А что, это и правда прелестно! — воскликнула она. — Это будет украшением моего стола.

Она снова улыбнулась, и в ее глазах появился озорной блеск.

— Пожалуй, я приглашу на чай леди Талмадж. У нее прекрасный вкус, и если ей это понравится, то скоро весь Лондон бросится покупать эти сервизы.

Джордж на мгновение посерьезнел.

— А знаешь, дорогая, — сказал он, — Кэссиди чрезвычайно на тебя похожа! Вы всегда полны энергии и всегда в работе. Уверен, у моей племянницы все будет получаться. Так же, как и у тебя!

— У меня все получается, потому что рядом со мной ты, Джордж. А вот есть ли такой человек рядом с Кэссиди — это еще вопрос! — вздохнула тетушка.

Несмотря на то, что еще больше похолодало и дождь часто мешался со снегом, Кэссиди регулярно выезжала в деревню, где ей всегда были очень рады. Теперь ее знали все в округе. Детишки гурьбой спешили за ней, оспаривая друг перед другом право пройтись рядом с герцогиней.

Она обнаружила на окраине Равенуорта пустующий амбар и с помощью местных жителей переоборудовала его под мастерскую. Теперь те мужчины в деревне, которые не были заняты на ремонте замка, не покладая рук трудились под руководством миссис Мэй.

В мастерской установили двенадцать гончарных кругов, а также сложили три печи для обжига изделий. Здесь же поставили несколько рабочих столов, за которыми устроилась сама миссис Мэй с дочерьми и другими одаренными мастерами, — все они занялись росписью фарфоровой посуды из Равенуорта.

Войдя в мастерскую, Кэссиди замерла на пороге, любуясь кипучей деятельностью, которая развернулась вокруг нее.

— Разве это не чудо, Элизабет! — удовлетворенно проговорила она камеристке.

Увидев, что пришла герцогиня, миссис Мэй поспешно отложила работу и подошла к Кэссиди.

— Прошу прощения, ваша светлость, у меня все руки в краске, — сказала миссис Мэй, обводя помещение гордым взглядом. — Мы уже почти закончили работу над шестью заказами, которые вы сделали нам на прошлой неделе.

Кэссиди передала миссис Мэй несколько писем.

— В таком случае, — весело сказала она, — вы сможете приступить к работе над дюжиной новых заказов. Я получила их только сегодня. Ваше имя становится известным в Лондоне. Если дела пойдут так и дальше, мы откроем большой магазин!

— Все это благодаря вам, ваша светлость!

— Чепуха. Все это благодаря вашему таланту и упорству ваших мастеров. Я лишь помогаю продавать вашу изумительную посуду!

Кэссиди заметила, что вокруг них собираются другие рабочие. Все они улыбались.

— Ваша светлость, — сказала миссис Мэй, — насколько это в наших силах, мы докажем вам, что умеем быть благодарными!

Все вокруг одобрительно закивали.

— Не будете ли вы так любезны пройти со мной, ваша светлость? — спросила миссис Мэй.

Кэссиди с любопытством взглянула на окружающих и направилась следом за миссис Мэй. У двери рабочие собрались вокруг нее и ждали, когда заговорит миссис Мэй.

— Вот уже много лет мы живем бок о бок с Равенуортским замком, — торжественно начала та. — Случалось, во время нашествия врагов замок предоставлял жителям деревни убежище, и хозяева замка снабжали народ продуктами в голодные годы… Но еще никогда у нас не было герцогини, которая бы обращалась с нами так, как вы, ваша светлость!

Тут миссис Мэй показала Кэссиди красивую доску, укрепленную на стене. Доска была затейливо расписана узорами, которыми украшался и равенуортский фарфор. Со слезами на глазах Кэссиди прочла надпись:

«С глубочайшей признательностью Кэссиди Винтер, восемнадцатой герцогине Равенуорта, за ее необыкновенную доброту — от местных жителей»

Кэссиди посмотрела вокруг и увидела, что все с волнением ждут, что она скажет.

— Благодарю вас… — пробормотала она, тронутая любовью этих людей. — Не могу передать вам, как бесконечно я ценю ваше доброе отношение ко мне. Но все успехи — это главным образом ваша собственная заслуга. Вы очень старались и много работали. Я всегда буду гордиться, что мне тоже удалось внести свой скромный вклад в это замечательное дело.