– «Мне с моими верующими родственниками просто беда! Что Анастасия, что Григорий, и даже Василий! Все со странностями!» – сокрушался Платон.

– «Меня даже мой любимый младший племянник недавно удивил! Когда я спросил его мнение о своих пробах пера в прозе, он мне так ответил, что я сразу почувствовал тяжесть в своей нижней челюсти!» – вновь поделился он с женой своей обидой.

– «А Григорий?! Это вообще чёрная дыра!» – снова простонал Платон. Его самый старший племянник, сын старшей единокровной сестры Эльвины, был всего на три года младше Платона. Волею судеб, и к сожалению близких родственников, Григорий Марленович Комков вырос человеком совершенно безответственным. Ему ничего не стоило самому наобещать кому-либо в три короба, но ничего не сделать. Его многолетняя работа на станке и с металлом, которым можно было говорить что угодно, отучила его от цивилизованного общения с людьми. А эгоистическое детство ещё больше усугубило процесс его отчуждения от людей.

Так что если у более-менее нормальных людей обещанного ждали три года, то в случае с Григорием его можно было ждать очень долго, а то и не дождаться вовсе.

Во всяком случае, Платон не мог вспомнить ни одного случая, противоречащего этому его выводу.

По этому поводу он обычно говорил:

– «Григорий наобещает три… комка, а потом глядишь, а они уже укатились куда-то в неизвестном направлении, и так далеко, что их потом и не найдёшь вовсе!».

В связи со всеми этими невольными переживаниями, особенно связанными с поведением сестры, Платон не выдержал и позже сочинил про Анастасию ещё одно стихотворение:

Патологическая жадность Анастасии и её эгоизм не знали границ.

Причём всё это ею лицемерно облекалось в форму пожертвования во имя и во благо господа.

Настасья Петровна не раз пыталась доказать брату наличие бога, и Платону периодически приходилось спорить с сестрой по поводу религии, причин верования людей в высшую силу.

Человек бывает слаб. Потому он ищет защиты, обращаясь к богу, не зная своих истинных, потенциальных возможностей, в том числе в аутотренинге.

А молитва, как раз и есть не что иное, как аутотренинг.

Только в ней человек обращается не к себе немощному, а к кому-то другому, якобы сильному и всемогущему – к Богу.

А фактически этот человек и занимается самым настоящим аутотренингом, невольно медитируя с иконой.

Тем самым он повышает и концентрирует свою внутреннюю энергию в нужное время и в нужном месте.

Так в своё время произошло и с Настасьей Петровной.

Когда она была почти при смерти из-за запущенных внутренних болезней, то обратилась к богу.

И, с её слов, он ей помог.

Чуть позже, на приёме у специалиста с мировым именем в области желудочно-кишечных болезней, академика Анатолия Ивановича Харченко, выяснилось, что Настасья Петровна сама обладает очень мощной внутренней энергией, которую он, экстрасенс, даже не может пробить.

– «Настасья Петровна! Вы должны сами себя излечить. У Вас очень мощная энергетика! Вам другой никто не поможет!» – заключил целитель.

Но сестра не послушала совета, а обратилась снова к богу, по привычке прося у него здоровья и благ, но больше уповая в перспективе на свою счастливую, загробную жизнь.

Платон по этому поводу пытался вдолбить непонятливой сестрице, что само слово «Жизнь» – есть понятие категорийное.

Жить может только то, что рождается, растёт, развивается, зреет и умирает, то есть биологическая субстанция, а не какая-то там иная, абстрактная, духовная.

Отсюда логически вытекает, что если рождение – начало жизни, то смерть – её конец. И в любой жизни они всегда присутствуют. Поэтому вечной жизни быть не может. Ибо слова «Вечная» и «Жизнь» в корне противоречат друг другу, логически несовместимы. Это, примерно, как конечная бесконечность. Нонсенс.

И душа, как категория не биологическая, соответственно жить не может.

Может быть, именно поэтому её и можно считать бесконечной.

Ну, допустим, каким-то информационным полем Земли, ноосферой, по академику В.И. Вернадскому.

Но душа по понятиям церковников – высшее развитие человека. То есть опять жизнь, а значит и конец жизни, смерть. Поэтому душа, как часть, как принадлежность человека, бесконечно жить не может. Она может жить только как, хотя бы как, последний предел развития (жизни) человека.

Отсюда следует, что если допустить существование загробной жизни, где живёт человеческая душа, покинувшая бренное тело, то она тогда тоже не вечна, а есть и после загробная жизнь, и т. д. до бесконечности, и, тем более, должна быть и до загробная жизнь. Опять нонсенс!

Где же тогда вечная жизнь, да ещё и загробная? Нет её! И быть не может!

Но сестра, как всегда, была глуха к логическим доводам брата.

Она даже не слушала его, не крещённого, неверующего неуча, по-прежнему считая себя центром внимания не только своих близких родственников, но и вообще, всех людей на Земле и даже господа бога.

Скорее всего, именно отношение к ней с детства, как к самой маленькой, самой беззащитной и более других нуждающейся в постоянных благах, возможно и породило в ней синдром «коробочки», или, как её с некоторых пор называл Платон, невольно пародируя её единственного сына Василия в младенчестве, «Коёбочки».

И теперь, всё ею накопленное богатство лежало, длительно пылясь и тлея, без какого-либо движения и пользы. Всей своей деятельностью в последние годы Настасья Петровна, возможно не осознавая этого, невольно грабила и себя и своих близких.

Платон много раз пытался привить сестре, а заодно и, часто ставшей завидовать богатым людям, Ксении мысль о том, что богат не тот, у кого много денег и благ, а тот, кто на свои деньги умеет жить и радоваться жизни, при этом приводя для иллюстрации и свой пример: