– Так что случилось? – спросил Хану.

– Потерял свои чары.

Чья-то рука погладила его по волосам, по спине, и Тэмма понял, что это Плум… сияющий зелено-золотым и переливающийся, как солнечный свет сквозь весеннюю листву. Тэмме стало стыдно, что он побеспокоил такого деликатного и счастливого человека.

– Но было же что-то еще, – продолжал Хану. – Мы патрулируем эти улицы с наступлением сумерек, и никто из нас ничего не видел. Мы оказались ближе всего, поэтому пришли сюда первыми. Другие уже на подходе. Только я понять не могу, что ты тут делаешь в ящике на крыше и почему трясешься, как целая осиновая роща.

Он это серьезно?

– За нами гнались. За мной и Инти. Он пошел за помощью.

– Ты чуешь что-нибудь? – спросил Хану.

Плум покачал головой:

– От Тэммы всегда пахнет Инти. Кто за вами гнался, Тэмма-кун?

– Кто-то… что-то… гм. Не волк. – Он попытался разобраться, почему так сказал. Теперь, подумав об этом, он осознал, что видит скрытое сходство между Хану и Плумом. Он заметил это, потому что очень опирался на их сходство с Квеном. – Не волк и не собака. Не медведь, не лошадь. Ничего общего ни с кем из наших одноклассников.

– Ты можешь различать? – спросил Хану.

– Немного.

– Юта идет. И ведет подмогу, – пробормотал Плум.

– Это явно ложная тревога.

В переливчатом голосе звучали нотки досады, и они, как ножом, рассекли страх Тэммы. Он знал обладателя этого голоса, доверял ему, тянулся к нему.

– Жертвы всегда женщины, девушки. А это явно парень.

Приближающиеся шаги замедлились, и послышалась резкая трель недовольства. Мгновение спустя Тэмма почувствовал запах духов, а на руке, схватившей его за подбородок, сверкнули кольца. Он невольно вздрогнул.

– Привет, запечатанный мальчик, – пропел лорд Моссберн. – Или незапечатанный, кажется.

– Вы знакомы? – поинтересовался Хану.

– Очень близко. – Лапис расстегнул одну из своих сережек, что-то прошептал камню и сунул ее в ладонь Тэммы. – Ну вот. Скажи мне, что ты впечатлен.

О да, еще как. Тэмма сумел издать какой-то звук. Не слишком-то достойный звук получился.

– Вот и славно. – Повелитель драконов вырвал мальчика из рук Хану и с явным отвращением осмотрелся вокруг. – Я не намерен изучать этот ветер. Не найдется ли места потеплее, где мы могли бы обо всем поговорить?

Глава 47

Неразбериха

Кимико неспешно приветствовала каждого гостя святилища Кикусава и именно поэтому заметила отсутствие лорда Моссберна.

– Не хватает дракона, – прошептала она Хисоке.

Тот приостановился:

– Ах да. Лапис вызвался постоять на страже. Сейчас он восседает на одном из ваших каменных драконов у нижних ворот.

– Странно.

– Уместно, – возразил кот, обводя взглядом собравшихся.

– Вы видели Суузу?

– Да. – Хисока ненавязчиво показал жестом: оставайтесь на месте. – У него и Акиры отличные места для наблюдения. Так что вы можете приступать, как только ваши представители займут свои места.

Элоквент, должно быть, услышал его слова, потому что подхватил сонного Эвера и пригласил отца Кимико занять свое место.

Рядом с подножием Кусуноки стояла богато украшенная скамейка, окруженная обогревателями. Эвер радостно заерзал, устраиваясь на подушке, а затем перебрался на колени господину Миябэ. Элоквент набросил на них обоих меховое одеяло, которое лежало у него в рюкзаке, а затем поспешил на исходную позицию.

Это место было помечено, и Кимико стало интересно, кто именно позаботился изобразить алую хризантему на старинной брусчатке у их ног.

Она осмотрелась вокруг, и разговоры стихли. Людей и амарантов на церемонии было поровну, отчасти благодаря включению в список приглашенных Айлы и ее отца. Дайкон, выглядевший как заправский телохранитель, не отходил от женщин Миябэ. Мама сияла и вытирала глаза. Братья Элоквента смотрели на него с таким же выражением гордости. Дядя Лауд, отстранившись от остальных, прислонился к лоснящемуся громадине Райзу.

Роль Кимико не требовала ничего сверхъестественного. По правде говоря, произнести несколько фраз и чмокнуть парня она могла бы меньше чем за минуту. Но эта первая клятва нужна была, чтобы пустить пыль в глаза, поэтому она придумала, что ей сказать, чтобы продлить момент.

Медленно и глубоко вздохнув, она посмотрела на переплетение ветвей над головой. Здесь, на этом месте, после двенадцати поцелуев ее жизнь изменится. Нежданно-негаданно и все же по ее осознанному выбору. И по выбору того, к кому ей предстояло свататься.

– Готов? – прошептала она.

– Как будет угодно госпоже, – пробормотал он, принимая позу внимания.

Весь вечер она чувствовала себя хорошо, тщательно придерживаясь расписания, составленного Суузу. Было легко сохранять спокойствие, когда он и Хисока продумали все детали. Их хладнокровие было заразительным. Но она совсем не подумала о том, что, произнося свою речь, ей придется смотреть Элоквенту в глаза.

А он выглядел не на шутку смущенным.

– Собратья комментируют? – пробормотала она, не разжимая губ.

Элоквент слегка кивнул.

– Расскажешь мне потом?

– Спроси меня через одиннадцать клятв после сегодняшней.

Она взяла его за руку, подержала.

– Обещаешь?

Теперь он был сосредоточен на ней и на ее флирте, отрешившись от других голосов. А в уголке его рта появилась дразнящая улыбка. Он утвердительно помычал.

Понимая, что зрители ждут, Кимико, переступив с ноги на ногу, положила свои ладони поверх его рук. Сама того не желая, она потянулась к той связи, которой они поделились вчера. Всего лишь прикосновение, но он почувствовал, потянулся навстречу, толкнул легонько, подтвердив, что на каком-то уровне между ними есть связь. Только между ними двоими.

В глазах Квена сверкнул отблеск костра, и Кимико позволила маленькой, самодовольной частичке себя восхититься его красотой.

Глаза Элоквента удивленно округлились, но он тут же опустил их.

Кимико начала говорить:

– В народном амарантийском сказании, известном как «Волк и Лунная дева», единственная встреча меняет будущее героя. Он никогда не чаял, что встретит красавицу, которая украдет его сердце. И ничуть не меньше он был поражен и восхищен тем, что она благосклонно приняла его сватовство.

Она обратила взгляд к Хармониусу и Анне:

– Разумеется, Луна защищает свою дочь и не вручает ее волку сразу. Она ставит ряд задач, требующих от жениха клятв и терпения. Под ветвями дерева, где они встретились, он завершает свое сватовство чередой поцелуев, поскольку по волчьей традиции поцелуй не может лгать.

Шепот, полный интереса и одобрения, оставлял впечатление, будто она ведет с гостями диалог.

Кимико вернулась к произносимой ею речи:

– Элоквент не более дева, чем я герой, но я выбрала эту историю из-за тех ее деталей, в которых содержится истина. Наша встреча произошла нежданно, однако я была принята тепло и радушно. Меня радует доброта Элоквента и успокаивает его сила. Элоквент пользуется моим доверием. И я докажу свою преданность здесь, под ветвями дерева, которое… было свидетелем… моего детства.

Она затихла, поняв, что что-то происходит и зрители не слушают ее.

Элоквент повернул голову. Кимико сложила пальцы в просьбу об информации, на что он ответил жестом – держись.

– У ворот кто-то стоит, – сказал он. – И очень шумит.

– Я ничего не слышу.

– Барьер подавляет звуки, – рассеянно ответил Элоквент. – И я не заметил… а в городе очень шумно. Следопыты Элдербау взяли след.

Кимико заметила, что его взгляд полностью обращен внутрь, и предположила,