К нам подскочил юркий молодой человек с чрезвычайноподвижным лицом, глаза-бусинки настороженно блестели, губы сложились в ласковуюулыбку, точно он дождался Деда Мороза, который обещал ему исполнение всехжеланий.

– К вашим услугам, – весело сообщил он. Этастаромодная фраза шла ему необыкновенно.

– Вы Мальцев? – ласково спросила я, стараясьперещеголять его в доброжелательности. Он вроде бы растерялся.

– Вам нужен Мальцев? – подумав, переспросил он,точно сомневался в этом.

– Еще как, – заверила я.

– Но ведь.., разве вы не знаете?

– Просветите нас, – вмешался Лукьянов. Обычнограждане при звуках его голоса начинали впадать в задумчивость, то же самоеслучилось и сейчас.

– Видите ли, – подбирая слова, начал объяснениеюркий молодой человек, – здесь действительно была студия, но срок арендызаканчивался, а тут это несчастье…

– Вы имеете в виду пожар?

– И пожар, конечно…

– Значит, было еще несчастье? – осведомилась я, аон додумался спросить:

– Простите, а вы, собственно, кто? – Перевелвзгляд на Лукьянова и вздохнул:

– Бывший арендатор погиб. Несколько дней назад. Так какпрактически все имущество сгорело, я имею в виду студию, и пожарная комиссияработу закончила.., вы же понимаете…

Я понимала. Лукьянов тоже.

Мы простились и ушли. Из машины я сделала несколькотелефонных звонков и узнала следующее: взрыв произошел в ночь на двадцатьтретье, а двадцать второго в девять вечера в нескольких шагах от своего домагражданин Мальцев подвергся нападению грабителей и с черепно-мозговой травмойбыл доставлен в больницу “Скорой помощи”, где и скончался около четырех утра,не приходя в сознание. И все это за день до убийства Аллы, которая погибласледующей ночью.

– Я бы взглянул на его квартиру, – заметилЛукьянов. – Он жил один?

– Если верить документам, один.

– Тогда прокатимся.

Я бы предпочла связаться с Волковым, но возражать не стала.Квартира Мальцева находилась в трех кварталах от “Гранда”, в обычномпятиэтажном доме, а замок на его двери не защищал от воров, если судить потому, что Лукьянов открыл его меньше чем за полминуты. В квартире не оказалосьничего интересного. Все вещи на своих местах. До образцового порядка далеко, ноне похоже, чтобы здесь что-то искали. Впрочем, искать можно по-разному – устройздесь ребята погром, и кому-то в милиции могло прийти в голову, что для одногогражданина ограбление, взрыв в ателье и обыск в квартире все-таки чересчур.

Квартиры были увешаны фотографиями девушек, в основномобнаженных. Лукьянов заинтересованно разглядывал их, я тоже скользнулавзглядом, скорее из вежливости, и на одной из фотографий увидела Аллу. Онадействительно была красавицей.

– Пошли, – кивнул Лукьянов, и мы покинуликвартиру.

Он молчал, а мне хотелось поделиться своими соображениями.

– Теперь мы знаем, за что убили девчонок, – началая. – Правда, все еще не знаем кто, хотя я догадываюсь.

– Не сомневаюсь, – хмыкнул Лукьянов.

– Это в каком же смысле? – насторожилась я.

– Я уже сказал: может, ты действительно ни при чем, аможет, мозги мне пудришь.

– Какие мозги? – возмутилась я. – Ладно,допустим, я убила Аллу на почве ревности, но фотограф-то мне к чему? –Лукьянов проигнорировал вопрос, сел в машину и уставился в окно. Я вздохнула ирешила поведать ему свою версию происходящего, хоть он об этом и непросил. – Лично мне дело представляется таким образом. – Я подумала идобавила в голос душевности. – Покойная Алла, всеобщая подруга и корыстнаядама, при помощи друга-фотографа готовила компромат на своих поклонников.Однако попытка шантажировать их привела не к быстрому обогащению, какзадумывалось, а к скорой кончине.

– Фотограф погиб первым, – напомнил Лукьянов, какбудто я об этом забыла.

– Ну и что?

– Констатирую факт, – пожал он плечами.

– Думаешь, он хотел обогатиться, не ставя об этом визвестность Аллу?

– Конечно. С этого и начался весь сыр-бор. Паренькому-то послал компрометирующую фотографию и лишился сначала здоровья, а потомжизни.

– Как они его вычислили?

– Не думаю, что это особенно трудно, учитываявозможности любого из предполагаемых шантажируемых. Самый простой способ согласитьсязаплатить и засечь его во время передачи денег. А потом разделаться сшантажистом под видом ограбления и спалить на всякий случай его студию. Домой кнему наверняка тоже заглянули.

– А увидев фотографию Аллы, сообразили, откуда ветердует?

Саша равнодушно пожал плечами.

– Хорошо, с фотографом и девчонкой разделались, этоясно. Но зачем убивать ее подругу и в придачу сына Нефедова?

– Почему убили парня, можно только догадываться, а сподругой просто перестраховались. Для чего-то она звонила тебе, а мы теперьзнаем, что она была в курсе Аллиных дел.

Лукьянов поглядывал весело, и казалось, вот-вот рассмеется.Особого повода веселиться я не находила и нахмурилась, желая показать, что неразделяю его настроения. Некоторое время мы молчали. Я не выдержала первой.

– Допустим, он, она или они кого-то шантажировали. Вещьдля шантажируемого малоприятная, но в результате у нас гора трупов. По-моему,это слишком. В конце концов, Дед – вдовец, Нефедов, считай, тоже, раз его женадавно в клинике, Гарик – юноша и вполне мог себе позволить, Черник тоже неженат. Чего ж тогда злодействовать?

– Губарев, – напомнил Саша.

– Губарев женат, – согласно кивнула я, вспомнив опроклятых конкурентах. – Если это их рук дело, всей команде прямая дорогав психушку.

– Точно, – согласился Лукьянов. – Человек онв своей фирме небольшой, помощник по связи с общественностью – фигура вполнезаменимая, так что огород городить в самом деле незачем.

– Выходит, дело не в фотографиях, где лучшие люди сголым задом верхом на девице из “Пирамиды”? – вздохнула я. Сашафлегматично пожал плечами. – Жаль, что мы не смогли поговорить сМальвиной. Теперь вряд ли встретимся.

– Конечно, – вновь пожал он плечами, и в этомжесте было все.