оставил меня на последней ступеньке, а сам сбросил халат и рубашку, оставшись голым, и нырнул в темную воду.

Мне пришлось недолго ждать. Волны у моих ног вспенились, разошлись, и появилась плоская голова в янтарной чешуе. Длинная шея изогнулась гибко, по-лебединому, и в моей голове прозвучал голос — словно кто-то шептал мне в самые уши: «Иди ко мне, и не бойся…».

Но я не боялась. Странно, ведь при первых встречах с Тристаном меня охватывал животный ужас, но я считала, что всему виной его покалеченные глаза. А теперь, узнав, что он — чудовище, я не испытывала страха. Почему? Потому что невозможно бояться того, кто спас тебе жизнь, и кого ты спасала сама?

Подумав, я тоже разделась, без стеснения сбросив всю одежду, вплоть до нижнего белья. Я вдруг почувствовала, что должна войти в море именно так — безо всяких покровов, чтобы ощутить полную свободу, единение со стихией. Дракон не сводил с меня круглых немигающих глаз, и подплыл совсем близко, чтобы мне легче было сесть к нему на спину.

Драконье тело по хребту покрывали роговые пластины. Я коснулась их рукой и поняла, что они совсем не острые, как показалось мне сначала. Я обняла чешуйчатую шею и соскользнула в воду.

В этот раз море приняло меня благосклонно — словно подставило ладони, ласково поддерживая.

«Держись крепче», — прозвучало в моей голове, и я послушно ухватилась за роговой гребень, оседлав дракона и сжав колени. Змей ударил хвостом и поплыл к выходу из грота.

Море было удивительно теплым, и волны, отражая утреннее небо, казались перламутровыми. Мы плыли гораздо быстрее, чем плавали на лодке, и соленые брызги летели мне в лицо. Я разглядела, что у дракона были четыре лапы и два крыла — кожистых, как у летучей мыши. Золотистое тело подо мной извивалось, рассекая волны, а плоская голова то и дело поворачивалась ко мне.

Я махала ему рукой, показывая, что со мной все в порядке, и прижималась к нему все сильнее. Восторг, радость и ощущение абсолютной свободы переполняли меня, и это было настоящим счастьем!..

Солнце показало золотистый край, и море вокруг нас поменяло цвет — оно стало бирюзовым, прозрачным до донышка. Одинокая скала превратилась в крохотное черное пятнышко, а дракон уносил меня всё дальше и дальше…

«Смотри вперед», — произнес нечеловеческий голос в моем сознании, и я вытянула шею, с любопытством вглядываясь в бирюзовую даль. Колыхающиеся волны как по-волшебству превратились в кроны деревьев, и впереди показался остров. Море обмелело, так что я видела дно — белый мелкий песок и замшелые зеленоватые камни. Между камней мелькали стайки разноцветных рыб — красные, синие — они сверкали блестящими спинками, как драгоценные камни.

Дракон поплыл медленнее, а потом пошел, цепляясь когтистыми лапами за подводные валуны.

Я увидела рощу и белый песок, и маленькую хижину из хвороста, с конусовидной крышей.

— Что это? — воскликнула я, позабыв, что дракон не может меня слышать.

Ноги мои уже доставали дна, и дракон осторожно скинул меня со спины.

«Иди на берег», — сказал он, и я послушно побрела в сторону острова.

Рыбки щекотно тыкались мне в живот, и я разгоняла их пестрые стайки руками. Я вышла из воды по пояс, когда Тристан вынырнул позади меня уже в человеческом облике и обнял, прижимаясь всем телом.

— Почему ты разделась? — услышала я обыкновенный, человеческий голос.

— Потому что только это — правильно, — ответила я, не оглядываясь. — Чтобы почувствовать стихию, и чтобы она приняла тебя, надо быть свободным от всего.

— Стань свободной вместе со мной? — попросил он и поднял меня на руки, легко вынося из моря на берег.

— Наверное, только с тобой я и смогу обрести свободу, — ответила я, лаская его плечи.

— Магали… — выдохнул он, сияя глазами.

С этого момента я перестала принадлежать себе. Тристан внес меня в хижину, и начал целовать, как безумец, едва не задушив меня в объятиях.

Краем глаза я заметила постель — такую же низкую, как в доме на скале, застланную восточным покрывалом.

— Пойдем наружу, — еле выговорила я, теряя голову от близости дракона. — Я хочу быть по-настоящему свободной…

Мы расстелили покрывало в тени деревьев и внезапно оробели, встав на колени, лицом друг к другу.

— Ты красивая, — шептал Тристан, жадно глядя на меня, — и смелая…

— Не всегда, — призналась я с принужденным смешком. — Сейчас я ужасно боюсь… У тебя уже был кто-нибудь?

Он отрицательно покачал головой.

— Брат герцога не знал ни одной женщины? Ни за что не поверю, — я пыталась за бравадой скрыть нервозность. Но я ни о чем не жалела, и не желала останавливаться.

Море колыхалось в нескольких шагах от нас, солнце светило с безоблачного неба, и мы с Тристаном были только вдвоем, словно во всем мире не осталось больше людей, только мы… И я готова была провести еще три года… нет! тридцать лет в монастыре! — ради этого мгновения.

— Мне кажется, я всю жизнь ждал только тебя, — сказал Тристан, укладывая меня на спину, и шепнул совсем как когда собирался стать драконом: — Не бойся…

Глава 21. Затишье перед штормом

Мы прожили на острове несколько беззаботных и счастливых дней.

Да, я стала женщиной брата герцога, и ничуть об этом не жалела. Только усмехалась, вспоминая обещанный королем сундук золота.

Наша жизнь на острове, затерянном в море, походила на жизнь праматери Евы и праотца Адама — на нас не было одежд, у нас не было никаких обязательств, мы ложились спать, когда заходило солнце, и просыпались, когда оно всходило. Здесь были пресные родники и даже озеро, а на деревьях наливались соком лимоны и апельсины. Тристан на удивление ловко острожил рыбу и доставал во время отлива абелонов, которых так прозаично называют «морским ухом». Но вкус их был вовсе не прозаичен, и попробовав абелонов, запеченных в собственных раковинах, политых лимонным соком, я признала, что никогда не ела ничего вкуснее.

— Я давно приплываю сюда, — рассказывал Тристан, ловко переворачивая очередную партию ракушек, чтобы прожарились с двух сторон. — Тут тихо, спокойно. Но я всегда был здесь один, а теперь ты со мной…

— Почему не взял Милдрют? — спросила я, вонзая зубы в сочное, сладковатое мясо.

— Далась тебе Милдрют, — Тристан небрежно усмехнулся. — Она просто друг, она никто для меня. В то время как ты — всё. Я никуда не отпущу тебя, Магали, так и знай, — сказал он совсем другим тоном и положил руку мне на колено — словно припечатал.