говорливая, Маргарита, — погрозил он мне, распуская шнурок подштанников. — Маргарита — красивое имя. Мне нравится больше, чем Изабелла. Маргарита — означает «жемчужина», — он почти промурлыкал это и двинулся ко мне.

Я подобралась, как для боя, но в это время дверь в комнату открылась, и появился человек — высокий, в черной рубашке и широкополой соломенной шляпе, надвинутой на лоб. Нижнюю часть лица скрывал платок, и человек как раз поправлял его, подтягивая до глаз. Я приняла его за одного из слуг Ланчетто, а он сам попросту не обратил на вошедшего внимания — пытался поймать меня за лодыжку, а я отбрыкивалась, отползая на противоположную сторону кровати.

Человек в черном спокойно подошел к светильнику, стоявшему на столе, и загасил его. Стало темно, как в колодце.

— Эй! Что за шутки! — возмутился Ланчетто.

Судя по голосу, он удалялся от меня, пытаясь добраться до стола и зажечь свет, а я, сделав последний рывок, свалилась по ту сторону кровати, больно ударившись локтем. Подняться со связанными за спиной руками оказалось непростой задачей, но я справилась и готова была бежать, когда из темноты раздались несколько глухих ударов, а потом хрип, и кто-то тяжело упал.

— Г-гаденыш! — услышала я Ланчетто, он даже заикался и подвывал. — Б-больно же! Карло! Пепе! Сюда!

Больше он ничего не успел крикнуть, потому что последовали еще два удара, и его светлость герцог окончательно затих, всхлипывая и скуля. Я сделала шаг в сторону двери, и еще один, двигаясь наугад, а потом чья-то рука легла на мое плечо. Я вздрогнула от этого прикосновения, но не стала вырываться и не закричала, а меня уже закутывали во что-то, и веревки на моих запястьях оказались перерезанными, словно по-волшебству. На мгновение я почувствовала на своей щеке горячее дыхание и ощутила запах морской свежести и меда.

Мой спаситель потянул меня за собой, и я последовала за ним, не задавая никаких вопросов. Я знала, кто это. Я просто знала!..

В коридоре перед дверями комнаты герцога вповалку лежали все его слуги и охранники. Кто-то только-только начал приходить в себя, постанывая и хныча от боли, но мы даже не замедлили шаг.

Проплутав по коридорам, мы вышли к покоям лорда Тристана, и человек в черном открыл дверь, пропуская меня вперед. Я вошла, и дверь закрылась за мной. Здесь никого не было, но на постели лежало платье и нижняя рубашка. Быстро одевшись, я свернула плащ, которым оказалась укрыта. Он тоже пах морем, и я уткнулась в него лицом, позволяя, наконец, слезам пролиться.

Конечно, я испугалась плена. Да что там — я была в ужасе. Потому что самое унизительное было бы, если бы герцог обнаружил, что я досталась ему девственницей. Это было дважды унизительно, бесконечно унизительно… Просто ужаснее не бывает.

Но помощь подоспела вовремя, и мне не терпелось увидеть своего спасителя и отблагодарить. Дверь приоткрылась, и я вскочила навстречу. Это оказались лорд Тристан и… Милдрют. Причем, Милдрют была в черной рубашке, в черных штанах, а на шее у нее был повязан черный платок. Она смотрела на меня и хмурилась, а лорд Тристан доверительно держался за ее плечо. Я ощутила такое разочарование, что не сразу услышала, что лорд Тристан заговорил со мной.

— С вами все в порядке, леди Изабелла? Вы одеты? Вам не нужен лекарь?

— Все хорошо, благодарю, — отозвалась я, не спуская глаз с Милдрют. — А почему она здесь?

— Так надо, — Тристан скупо улыбнулся. — Если вам не нужна помощь, нам лучше поскорее покинуть дворец.

— Согласна, не хочу здесь оставаться ни минуты, — я протянула руку, чтобы взять лорда Тристана под локоть, но Милдрют так хмыкнула, что я оставила ее хозяина ей.

Дворец мы покинули беспрепятственно, и без приключений добрались до берега, где ждала лодка. Причем лорд Тристан каждые два шага звал меня, беспокоясь, не отстала ли я, и не случилась ли чего. Мы с ним сели в лодку, а Милдрют развязала веревку и перебросила конец нам, сама оставшись на берегу.

— Спасибо, — сказала я, решив, что с моей стороны будет невежливо даже не поблагодарить ее. — Ты спасла меня.

— А не стоило! — буркнула она и уперлась ногой, отталкивая лодку и отправляя нас с лордом Тристаном в сторону острова Дракона.

Глава 20. Жемчужина дракона

— Зачем она вернулась? — спросила я, когда лодка отплыла от берега. — Разве она не умышляла против вас?

— Все хорошо, леди Изабелла, — заверил меня Тристан, мерно орудуя веслами. — Помощь можно принять и от врага.

— Ради меня вы попросили ее о помощи? — я посмотрела на него в упор, держась за борта лодки, потому что море было неспокойным, и наше суденышко качало, как люльку. — А как узнали, что я нуждаюсь в ней?

— Ланчетто давно проявлял к вам интерес, — сказал он. — Нетрудно было догадаться. Но вы продолжаете задавать вопросы… Разве не убедились, что слово — серебро, а молчание — золото? Ведь я вас предупреждал.

На это мне нечего было возразить, и я уставилась на берег, снова и снова переживая в мыслях события прошедшего дня. По пристани метались золотистые точки, и я не сразу сообразила, что это были факелы.

— За нами погоня! — воскликнула я, и голос мой дрогнул. — Там люди с факелами!

— Не бойтесь, — лорд Тристан даже не стал грести быстрее. — Скоро начнется шторм, никто не поплывет по такому морю на скалу.

И в самом деле — побегав туда-сюда, факелы один за другим погасли, и ни одна лодка, ни одна фелука не отправилась за нами.

Когда мы добрались до острова, из моря уже поднялась желтая луна. Тучи быстро наползали на нее, и звезды гасли, будто невидимая рука задергивала на небе черную занавеску.

В дом мы зашли, когда с неба начали падать первые крупные капли. Тристан закрыл двери и задвинул засов.

— Спокойной ночи, леди Изабелла, — сказал он, не глядя на меня. — Вам надо отдохнуть и успокоиться после всего, что вы пережили. Отправляйтесь к себе.

Он направился в свою спальню, а я осталась стоять столбом.

— Но моя постель в вашей комнате, — напомнила я, когда он уже взялся за дверную ручку. — Вы же сами предложили мне ночевать с вами. Для безопасности.

— Сегодня вам точно ничего не грозит, — ответил он, не поворачиваясь ко мне. — На море шторм, никто не доберется до нас.

Я видела его четкий профиль — словно выбитый на старинной монете. Ресницы дрожали, губы плотно сжимались — Тристан как будто был недоволен, как будто едва