– Муж в командировке. В какой-то глуши. Иногда его Григорий посылает покупать всякий старый хлам. Ну, на мой взгляд хлам. Но, Ваня говорит, в таких-то глухих местечках и находятся еще жемчужины. Иконы, прежде всего. Он ездит с экспертом.

– А где конкретно? В какой деревне?

Инна сокрушенно покачала головой.

– Ничего не сказал. Обещал звонить. Маршрут, мол, может измениться. И вот уже второй день – ни слуху ни духу. Я все грешила на связь. А раз вы тут… Что с ним? – она умоляюще посмотрела на Митрохина.

– Мы ничего не знаем о вашем муже. Теперь вот будем его искать. А что Григорий? Где его жена?

– Я ничего о них не знаю! Ей-богу. Это правда. Семьями мы не дружили. Ваня отдавал деньги за квартиру сам. В общем, я даже не помню, когда видела их последний раз или разговаривала по телефону. Они что – в розыске?

– Да. По подозрению в уголовных преступлениях. И я очень рассчитываю, Инна Вениаминовна, что вы проявите здравый смысл и позвоните вот по этим телефонам, – Дмитрий протянул визитку, – если что-то узнаете о местопребывании вашего мужа или семьи Репьевых.

Взяв все данные Матвеева, оперативники изъяли некоторые бумаги, относящиеся к деятельности «Рускстара». Посмотрев на фотографии Ивана Геннадиевича, у Митрохина не осталось сомнений в том, что именно этот человек – широколицый, крепкий, истинный «русак», забирал мешки для приюта из монастыря и отвозил «гуманитарную помощь» детишкам.

– Ваш муж – воцерковленный человек? – спросил Митрохин у растерянной, готовой расплакаться Инны.

– По воскресеньям в церковь он, конечно, не ходит. Да и дома не особо молится. Но когда-то подрабатывал певчим в церковном хоре. У него бас.

– Музыкальное образование?

– Нет, но мама у него в церкви долго пела. Да и сейчас поет…

Ну вот и знание «ритуалов», что сразу заставило признать монашек в Матвееве своего, православного, и даже «неслучайного человека в милосердном служении».

Люша ехала в монастырь в мрачном расположении духа. Да что говорить, просто в мерзком! Исполненная дурных предчувствий и осознания, что поступила вновь по своему, чтобы продемонстрировать свою независимость, так и не поняв, нужно ли это демонстрировать на третьем десятке совместной жизни? Он и так все роли, амплуа и маски твои знает наизусть. И терпит. Потому что любит. Даже Полина – добродушная и тактичная – в недоумении отводила глаза, выслушивая Люшу, твердящую о необходимости ехать. Полина совсем не понимала «духовных» резонов «хозяйки». Сама она проработала всю жизнь в закрытом КБ, слыла прекрасным технарем, заботливой и бесправной дочерью. Семьи своей не нажила, но имела «богатые интересы»: любила хорошую музыку, литературу, живопись, поражая Люшу знанием выставочной столичной жизни. Правда, в церковь Полина не ходила…

Мчась в Голодню, Шатова «травила душу» воспоминаниями обо всем страшном, что пережила с запойным мужем. Свой гнев, омерзение, отчаяние, в котором и совершается непоправимое, именуемое брезгливо «бытовухой»: убийство хлебным ножом, удар чугунной сковородкой, пинок, предваряющий соприкосновение виска с батареей. «Дико. Смешно. Страшно. Как все это могло происходить со мной? Что уберегло, спасло? Бог, сказала бы Светка. Случай, ответила бы Полина. И еще мой здравый смысл и чувство самосохранения», – бубнила Люша, проигрывая сцены в лицах.

Она, как правило, убегала от «пьяного чудища». Брала Котьку – мудрого и молчаливого с младенчества, и уезжала к маме. В Ясенево. На другой конец Москвы. Схватившись в метро за поручень, нависая над угрюмым сыном, так похожим на мужа, она украдкой вышмыгивала из-под темных очков слезы ледяными ломкими пальцами. И Котька где-нибудь при подъезде к «Профсоюзной» дергал ее за полу. Она наклонялась, и он умоляюще шептал ей: «Мамочка, я люблю тебя…» Единственный раз – ему было лет четырнадцать – Костик сказал матери, когда от них уехал нарколог Аккордов (Саша шел на поправку, напитываясь физраствором и глюкозой): «Мама, решай, как считаешь правильным. Я всегда тебя поддержу. Уходя – уходи».

Этот маленький старичок нежно и покровительственно любил отца, но больше сопереживал матери. Всегда…

А потом появился ОН. «Хлыщ с усиками», как единственный раз назвал его Саша, чтобы больше ни словом не упрекнуть. Никогда… Люша пришла в «налоговую» регистрировать ИП, так как решила заняться садовым бизнесом всерьез. С размахом. Опыт уже имелся. Земля, ассортимент растений, спрос и даже наемная работница. Требовалось наращивать обороты, побеждать конкурентов, делать феерический сайт, находить клиентов для своего питомника, который она придумала назвать «Цветной мир». Позже выяснилось, что в России существует с десяток «Цветных миров», и чем они только не занимаются – от витражей до производства бормотухи. Впрочем, название так и не понадобилось. Люша мечтала о полной финансовой независимости от мужа, за которой последует и свобода. В общем, вперед к красивой жизни! К идеальным успешным мужчинам, что умны, благородны, а заодно уж и красивы. И хорошо бы – богаты. Хотя богатство она планировала ковать самостоятельно. Словом, кризис среднего возраста, рутина, пьянство и безынтересность мужа, темперамент, психопатия, желание творческой реализации – причин можно набрать на полстраницы, и все они будут верными – толкнули Люшу к началу новой жизни. И она напоролась на то, за что боролась.

В «налоговой» она встретила Илью, замдиректора крупной автомобильной компании. Он приехал разбираться с какими-то бумажками вместе с овцеобразной бухгалтершей. Он понравился Шатовой с первого взгляда. Этакий артистический обаятельный «ломака»: с тонким носом, острыми усиками, нарочитым смоляным зачесом. Люша сидела за ним в очереди. Сидела так долго и вдохновенно, приоткрыв колено, поигрывая брелоком от машины, поводя плечами от нетерпения, вытягивая шею, что полностью завладела его вниманием. Поначалу это был снисходительный интерес, а потом и щенячий энтузиазм игры, которую ритуально затевают разнополые особи. Люша знала, что в профиль ее правильный нос, высокий лоб и алые (умело накрашенные) губы смотрятся безукоризненно, а он, конечно, все это оценил. И скучные бумаги оказались сброшенными на «овцу», которая пошла красными пятнами и ненавидела Люшу, как Гитлера вкупе с Муссолини.

– Вы только начинаете бизнес? – поинтересовался Илья, небрежно скользнув взглядом по тоненькой папочке с Люшиными документами, наверху которых виднелся паспорт.

– Да. Решилась вот. Ощущение, что в омут с головой, честно говоря. Ни опыта, ни поддержки – только духовный подъем. – Люша премило, самоиронично разулыбалась. Он подхватил улыбку, развернулся к ней, посмотрел на свои роскошные часы, этакий портативный космический аппарат, будто засекая, сколько времени понадобится на то, чтобы помочь горе-бизнесменше, встряхнул рукой и предложил:

– А я могу вам помочь. Во всяком случае, порекомендовать отличнейшего бухгалтера. Без него вам никак. Кстати, род деятельности какой намечается?

– Ландшафтный дизайн, – Люша уже придумала эту «приличную формулировку» для него заранее.

– Прекрасное направление! Но и конкуренция немаленькая. Почти как у нас, в автобизнесе.