— А если…

— Вы дослушайте. А если эти же строители придут, скажут «вот у вас тут оборудование простаивает, дайте нам краны» — то я их просто пошлю. Потому что меди у меня нет, ее из Госснаба выбивать — работа на полгода. Ну, достану я медь — а пришел уже план на следующий год и краны мне уже не на чем делать будет. Я же не идиот, чтобы так основным планом рисковать! А за неиспользованную медь ведь с меня Госснаб спросит — и хорошо, если просто не снимут с работы, а то ведь и посадить могут… А если мне эти краны никто в план ставить не будет, но деньги за них дадут…

— То есть вы против планового хозяйства?

— Еще раз объясню. План должен быть, но план на такую мелочевку спускать нужно не заводу, а заказчику, тем же строителям. И сырье выдавать заказчику — а уж он изготовителя найдет. Не одного, так многих, которые мелкими порциями ему продукцию изготовят. Я тебе… вам по секрету скажу: ни одному директору не выгодно, чтобы оборудование простаивало. Потому что работы нет — нет зарплаты достойной, рабочие и уйти могут на другой завод. А привалит плановое задание — сам ко всем станкам ведь не встанешь? А если простой невелик, на месяц-два, то такие левые вроде заказы, да с обеспечением сырьем — это просто спасение для любого директора. Ну, на любом, скажем, опытном заводе при ОКБ разных, где с заказами то густо, то пусто… Но главное — такие работы не должны в план ставиться и за срыв сроков иначе, как рублем, за несделанную работу не заплаченным, не наказывать. То есть… вот завтра придет ко мне такой строитель с тонной меди, закажет краны с поставкой к Новому году — я заказ именно сейчас возьму. Но выполню его к Ноябрьским, и вот строитель должен мне в ноябре его и оплатить — даже если ему краны только в следующем году нужны будут. Мне же рабочим зарплату выдавать-то всяко придется!

— И сколько, по вашим прикидкам, таких простаивающих мощностей на заводах ВПК?

— Не сказать, чтобы много, это чаще у нас, в авиастроении, или на опытных заводах простои большие бывают. Однако если все вместе взять… думаю, процентов десять. И да, если хотя бы половину выручки с таких левых заказов разрешить тратить на перевооружение производства… я имею в виду, что-то у тех же институтов заказывать или других заводов, где мощности свободные есть…

— Куда-то вы не в ту степь пошли, но подумать о вашем предложении… мы подумаем. А в отрасли кто еще сможет вот так, вне планов, краны водопроводные делать, вы представляете?

— Вам список подготовить? Вот прям щяз не отвечу, а, скажем, завтра к обеду…

— Да, и список пришлите мне фельдпочтой. У вас ее нет, но до товарища Петлякова курьер, надеюсь, и пешком за день дойти сможет. А уж на велосипеде…

Всего генсек посетил два десятка заводов, а напоследок приехал к Мясищеву:

— Я гляжу, вы уже практически самолет свой закончили! — восторженно-уважительно произнес он, увидев в цеху огромную машину.

— Скорее, начал начинать. Это всего лишь макет самолета, для статических испытаний собирается. А летный экземпляр… Николай Семенович, я у вас вот о чем попросить хочу. В постановлениях на разработку новой машины слишком много, по моему мнению, технических деталей указывается, причем указывается людьми, вообще ничего в авиастроении не понимающими. Конкретно по этой машине: в постановлении сказано вести разработку под двигатель АМ-3. Да, два года назад это был самый мощный двигатель… а сейчас у Люльки уже готов двигатель куда как лучший и гораздо более экономичный. Но мне приходится использовать микулинский, и только из-за этого самолет почти четверть по дальности теряет. Лично мне, как конструктору, это обидно…

— И вы обиду стерпеть не можете?

— Мне — просто обидно, а вот Советскому Союзу это в такую копеечку влетит! И то же, насколько мне известно, у Петлякова происходит… правда, для него двигатель пока еще не готов, но готовится-то сразу два!

— Так, а что за копеечку СССР потеряет с этим мотором?

— Двигатель делается исключительно под эту машину, но товарищ Микулин и сам его считает уже… устаревшим. А для машины Архангельского ему просто негде новейший двигатель делать, поскольку АМ-3 с производства он снять не может. А не может потому что я от него отказаться не могу, хотя для меня есть двигатель и получше! Заколдованный круг получается…

— Спасибо, что сообщили, мы этот круг расколдовать постараемся быстро. Если вы сможете завтра часиков в десять меня навестить с вашими предложениями…

— Смогу.

— А этот, лучший, двигатель уже в производстве?

— ЦИАМ для испытаний самолета к следующему году изготовит шесть штук, а в серию… если ЛИИ двигатель примет, то Рыбинск обеспечить все производство и эксплуатацию… ВВС вроде готово заказать тысячу машин за три года, и Рыбинск с заказом справится.

— Ну что же… когда летный экземпляр будет готов? Я постараюсь приехать, посмотреть на первый полет.

— Следующим летом, сейчас точнее не скажу.

— Не забудьте мне об этом напомнить: вы, похоже, раньше прочих работу сделаете и мне будет очень интересно посмотреть на запуски всех проектов. Начиная с вашего… да, как самолет-то назвали?

Глава 20

Время летит чрезвычайно быстро, но люди за это время тоже успевают сделать довольно много. Весной пятьдесят четвертого на летные испытания был отправлен пассажирский самолет Архангельского с двигателями Соловьева на пять с половиной тонн тяги. Александр Александрович воспользовался советом Ильюшина и «заявил» машину на шестьдесят пассажирских мест, но на испытания была поставлена «доработанная» версия на семьдесят два кресла. По результатам заводских испытаний машина все же не дотягивала до «плановых» показателей, с полным салоном дальность полета составляла всего полторы тысячи километров, однако ГВФ решил, что машина стране очень нужна: все же крейсерская скорость в семьсот пятьдесят километров в такой большой стране имеет важное значение.

После долгих размышлений (и сложных расчетов) Владимир Михайлович Мясищев для своего «стратега» выбрал двигатели Люльки: хотя они и потребляли топлива почти в полтора раза больше изделий Соловьева, у них и тяга была все же на четверть больше — а ВВС в первую очередь интересовала скорость. Дальность тоже интересовала, но после