— Лена, поздравляю. Твоя гипотеза… Да ты на след напала, дорогая! В оцифрованном архиве города Верона есть сведения о том, что в результате стычки двух враждующих семейств 16 октября 1494 года знатный синьор Solari заколол троих нападавших, но сам был проткнут шпагой из-под руки беспалого злодея и упал с моста Скалигеров в воду. Тело искали, не нашли.

— Лихой парень. Архитектор, говорите? Пятидесяти лет… — пробубнил Михаил под нос, однако военные аналитики его наблюдение поддержали.

— Сдаётся мне, старик Пётр Фрязин в могиле переворачивался, пока его именем соблазняли Джульетту. И резали Тибальда с компанией. Остаётся только один вопрос. Как в кино. А ключик-то где?

— Джек Поплуэлл, пьеса «Хлопотунья». Во французской версии Робера Тома «La Perruche et le Poulet», в нашей — «Ищите женщину» с Леонидом Куравлёвым и Софико Чиаурели. Глупо иметь один ключ… Один ключ может потеряться. Так пойдите и спросите у вашего слесаря!

— Подводим итог, ребята? — Дубровин мельком взглянул в окно, где уже проплывали серые от дождя пригороды северной столицы. — Рог единорога — это блеф. Но ключ тоже как-то связан с этим зверем. Белая лошадь, грива шелковая, завитая волнами, витой рог, часто с позолотой? Если это поможет нам, давайте возьмём на вооружение традиционную картинку. Допросить генерала на счёт того парня из его отряда, что отжал для себя побрякушку из могилы, думаю, не проблема. В уездный музей кого-нибудь направим. Дырка в нашей модели — это количество, качество и наличие ключей.

— Саш, послушай сейчас меня внимательно, не перебивай. Это мысли вслух, — попросила Лена, сплетая пальцы так, что сложенные указательные напоминали пистолет. — Некто, выдающий себя за Петра Фрязина, отволок обманку римскому папе и засветился в Европе. Зачем это ловкачу, вашему коллеге, средневековому авантюристу и плуту, это было делать? Чтобы всех, кто проявит большую изощрённость и проницательность, чем библиотекари папы Сикста IV… Или какой он у них уже тогда был?

— Александр VI, Родриго Борджиа… Твой тёзка, Шурик! Правил с 12 августа 1492 года. Хотя ему было больше дела до баб и грабежа, чем до забот о преумножении славы святого престола. Менялись папы тогда чаще, чем у нас председатели правительства при Ельцине.

— Так вот. Лже-Пьетро, назовём его самозванец…

— Засланный казачок! Нелегал, доверенный посланец Зои Палеолог.

— Пусть так. Мне представляется, что он насовал трефовых валетов, то есть фальшивых ключей, несколько в разных местах Европы. Их было три маленьких и два больших. Костяные рога — в Ватикане и в кунсткамере. А ювелирные, магнитные, проще говоря, похожие на правду, где-то ещё. По дороге на Русь он похоронил попону своей лошади. Раз! В Милан пройдоха вряд ли бы сунулся, ведь там его могли опознать родственники, даже спустя много лет. В Вероне он жил — два. И третий настоящий — где-то в России. Его прятала лично великая княгиня. Вот они зачем все гоняются за черновиком моей курсовой, там есть на местонахождение ключа какая-то подсказка. У меня была одна версия, что это могила самого настоящего Солари. Однако это было бы слишком просто. Будем искать. Это первое. В Кремле, надеюсь, пока мы тут ищем черепаху Тортиллу с золотым ключиком, штукатурку со стен начали отскребать? Погони-погонями, а тайник на Боровицком холме.

Замелькали за окном полустанки, когда-то дачные, сейчас — сдавленные городскими окраинами. Воспользовавшись передышкой, майор Келебдаенен, ещё не привыкший к своему новому званию, вместе со старым другом вышли в тамбур покурить. Двое бывших журналистов остались одни, и Гриша взял её за запястье. Да так сильно, что стало больно. Часы вдавил.

— Ленка, — в глазах учителя истории засветилось что-то детское, как у разбившего стекло мальчишки. — Мы с тобой столько вместе прошли. Одна командировка в Ботлих чего стоит. Не могу я вот так, втёмную с тобой. Не могу сказать прямо, сама понимаешь, подписка. Но ты вот что…Помнишь, как тебя редактором смены посадили. Даже на фамилии не смотрела, тексты просматривала. Только ты отличишь мой репортаж от чужого.

Последние слова Григорий Антонов произнёс с нажимом. И вышел из купе в коридор. Запоминается последнее. Этому нас ещё Штирлиц научил.

В сизой ветоши низких облаков появился просвет. Издёрганные тени непогоды панически удрали к югу, теряя куски неопрятных одежд. На небе, голубом с белыми мазками, не осталось ничего угрожающего. Великолепный город на Неве встречал гостей торжественной мелодией, и каждый раз звук её аккордов трогал Елену Кочетову до слёз. Вот, бюст Петра в широком зале с презрением оглядывает пестроту лавок рекламы. Незаметная лесенка слева ведёт к платформам метро. Не притормаживая, напарники прошагали вперед, к площади с обелиском в центре, и направились к длинному зданию отеля, на крыше которого до сих пор торжественно и упрямо несут воспитательную функцию светящиеся буквы: «город герой Ленинград».

Белые ночи, белые ночи!.. Если бы не это скомканное лето, какое чудо подарили бы нам радужные хрустальные брызги фонтана «Грибок» в дивном Петергофе. С какой радостью поклонились бы мы в пояс бронзовой парадной Екатерине II в скверике на Невском проспекте. С каким удовольствие съели бы в кондитерской на улице Марата фирменное пирожное картошка. Десять минут прогулки от станции «Технологический институт» до Измайловского парка, где на спинке парковой скамеечки сидит очаровательный старичок в шляпе-котелке, с крыльями за спиной и зонтиком, держит в руке книжечку стихов. Питерский ангел всем, кто приезжает в гости к нему в парк, дарит на этот длинный северный день ясную тихую погоду. Погулять бы, эх…

Увы. Выключив лейку душа, Лена привычно шустро продула горячим феном шелковую волну белокурых волос. Остро отточенный косметический карандаш с расчёской для бровей и ресниц, золотистые тени, тушь. Всё! Для походно-полевой обстановки боевая раскраска не требуется. Махровый халат оказался на удивление мягким для отечественной гостиницы. И тапки дали!.. Смущало только одно — обоих участников операции засунули в один номер.

— Четверть часа до отъезда Сапсана из Москвы, — Михаил поднялся с кресла, стараясь казаться невозмутимым возле красавицы, пахнущей влагой яблоневого сада после дождя, — позвони своему однокурснику, спокойно, как ни в чём ни бывало, назначь ему встречу в полдень у Пяти углов. Там есть уличное кафе под зонтиками на углу Рубинштейна и Загородного проезда. Если начнёт вонять, ты отвечать умеешь. Я слышал. Как там у Грибоедова? Ракету мне, ракету…

Дразня её благопристойностью, он стянул рубашку, стоя к ней спиной, зато лицом к зеркалу. Лена почувствовала внезапную слабость: плечи атлета, смуглая кожа, несколько продолговатых серебристых шрамов — следы пуль и ножевых ранений. Ни капли жира, ни грамма анаболического мяса. Таким же отлитым по античным образцам красавцем был Марк, когда они полюбили друг друга. Со второго взгляда. Первый был на совещании по экономической стратегии СНГ в здании-книжке у устья Кутузовского проспекта. Второй — в командировке в Архангельск, в губернаторской бане. С тех самых пор Лена в поездки в тропики не забывала захватывать шерстяные носки, вдруг, шквал и шторм в океане, а на крайний север — купальник.