На этот раз кураторы оставили для неё в номере пакет с «расходным реквизитом»: чёрные обтягивающие джинсы, мягкие серые кроссовки на липучках, водолазка цвета маренго. Надо же, угадали с размерами в яблочко! Сорок шесть, третий рост, обувь — тридцать шесть. Если бы Ленке в этот миг знать, как двое уже знакомых ей мужчин обсуждали эти параметры. «Скулы сводит, Саш… — Да уж, классика. У тебя губа не дура. Попробуешь, скажи. — Да пошёл ты!.. Женька не хуже. Ростом выше, а филейная часть такая же».

Необычно, строго, продумано. Хоть на выставку современных Дали. Серый акриловый кардиган крупной вязки до колен, красный платок с белым горохом из шифона. Отдельно лежал с виду обычный наушник с проводком, штекер которого вставлялся во все электронные приборы — от телевизора до смартфона. Наверное, это оправдано. Хотя серёжки-то тоже работают. Всё можно отслушать, услышать, передать вовремя кому надо. Кроме мыслей.

Лене отчего-то не хотелось спешить одеваться. Видимо, считала мысль. Сидя у зеркала трельяжа, она обвела кремом нижние веки, корректирующий карандаш скрыл след старого прыща и лишние мелкие родинки. Бронзовая матовая кожа после пары взмахов кисти стала практически безупречной. На губы надо бы нанести блеск… Какой они тут приготовили, клубничный?

Сильные руки обхватили её плечи. Надо же, снова подкрался как барс! Причём это не могло быть неожиданностью. Ждала чего-то такого…

— Ленка! — он развернул её лицом к себе, провёл большим пальцем по губам, обхватил обеими ладонями за голову, волнуя, гладя шею и затылок. Едва дыша, она тоже перестала контролировать, что творит, её руки сами легли на широкие мужские плечи, скользнули по грудной мышце, похожей на диск для штанги. — Послушай меня. Вчера была твоя работа, сегодня — мой черёд. Запомни. Буду рядом, даже если покажется, что меня рядом нет. Тебе только одно пожелание, требование, приказ. Не торопись. Делай всё так, чтоб мне успеть тебя просчитать и подстраховать. Всё делай как в замедленном кино. А если услышишь в наушник от меня «быстро», не рассуждай, делай, что говорю, включай турбо, поняла?.. И ещё. Хочу, чтобы ты знала. Чем бы ни закончился сегодняшний день. Ты самая лучшая. Таких как ты просто не бывает на этой планете. Я решился бы на большее, но не могу… Не имею права сейчас. Не хочу твоих слёз из-за меня.

Сколько человеку отмерено счастья? Оно пьянит, оно — как алкоголь. Кто-то разбавляет своё счастье водой быта по капле на всю жизнь, живя тихо и без особых событий, благополучно и благопристойно, и через такое счастье прорастает жизнь детей и внуков. Иные становятся на колени и слизывают с асфальта текилу из рюмки, разбитой пьяным мажором на Ferrari. Но есть и третий путь. Пусть изредка выпить бокал лёгкого красного вина. Счастья. До дна. И знать, что жизнь, наверняка, не до конца опорожнила твою бутылку. Только твою. Две бутылки можно с кем-то разделить. И будет то же счастье.

Их поцелуй длился всего несколько секунд. И целую вечность.

— Ленка, очень внимательно, очень осторожно, — спускаясь на лифте в полной экипировке, она слушала по мобильному телефону, засунутому в задний карман джинсов, через провод наушника, прикрытый водолазкой и броским платком, предстартовый инструктаж штаба операции. — Курсовая работа твоя отпечатана на машинке, в пакете. Отправляй на твою страницу в социальную сеть всю малозначимую чепуху, веди себя, как туристка. Когда появится объект, торгуйся, повышай ставки. Ты продаёшься, но дико дорого.

Через несколько минут стильная платиновая блондинка в алом платке в крупный белый горох села в троллейбус, направлявшийся вверх по Невскому проспекту. Билета на наземный транспорт у неё, естественно, не было. Сдачу у кондуктора с тысячной купюры ждала ровно до того момента, как ей было уже надо выходить. Дом компании Зингер с угла Малой Конюшенной улицы она сфотографировала на смартфон, что моментально вывесила в аккаунт социальной сети с дурашливой подписью на счёт строчек поэтических и прострочки подпушек. Причудливый декор дома книги напоминал модную жирандоль тех времён, когда без шляпок и перчаток приличные дамы даже нос на улицу показать не могли. Туристка вынула из кармана кардигана и нацепила на нос отливающие стрекозиным крылом солнцезащитные очки, вошла в Дом книги. Там она пробудет ещё примерно полчаса, эксплуатируя без жалости поисковую систему и дежурных консультантов.

— Пакет нужен? — на кассе магазина она выложила с трудом найденную библиографическую редкость. Путеводитель по Кингисеппскому району Ленинградской области. Высота над уровнем моря 32 метра, численность населения — десять с половиной тысяч человек. Всё это можно было найти в Wikipedia. Покупательницу, очевидно, интересовало нечто более глубокое. И теперь весь персонал первого этажа знал, что именно. Иван-город.

— Тринадцатый символ. Четырёхугольная крепость. Гениально, — в наушнике раздался одобрительный смех. — Не забудь перевернуть книгу.

В это же самое время учитель истории по диплому вкратце объяснит коллегам, что крепость на речке Нарве была основана в 1492 году в разгар Литовской войны повелением московского князя Ивана Васильевича. «И заложигиа град на немецком рубеже, против Ругодива города немецкого, на Нарове Девичьей горе на Спуде четвероуголен и нарече ему имя…». Река с трёх сторон защищала твердыню как естественная преграда. Согласно легенде, размещение её было определено с помощью ленты, сшитой из полос кожи с одной лошади. А одна из башен получила название Набатной. Вот вам и колокол, вот вам и единорог, вот вам и Иван. Гениально, Леночка.

— Уводит из Москвы. На эту голову надо надеть золотой шлем…

— Платиновый, Гриша. Она — платиновая блондинка. Индус, готов?

— Так точно, выдвигаюсь на точку. Страхуйте со стороны проспекта.

— Надо быть полным идиотом, чтобы сокровища помещать в крепость на границе с Эстонией. Тогда это Ливонский орден был или тевтонские рыцари, да? Я бы на их месте ни за что не поверил.

— Саня, не ворчи… Санкт-Петербург в ста верстах от границы. А Пётра Первого называть полным идиотом я бы остерёгся. Ленка знает, что делает.

Платиновая блондинка покружила у памятника Барклаю-де-Толли, на вытянутой руке сделала selfi и двинулась по нечётной стороне домов пешком сначала к скверу Екатерины II, где постояла минуты две и сделала книксен, после, вдоль здания Дирекции императорских театров к милому памятнику питерскому дворнику, после — через мост Ломоносова — к площади Пяти углов. Там, укрытая от проезжающих автомобилей витой решёткой с вазами, располагалась небольшая кондитерская с вынесенными на улицу под зонтики посадочными местами. Несмотря на прояснившееся небо, они пустовали. Но у единственной посетительницы моментально нашлась компания. Её уже ждал плотненький мужчина в изысканных очках в золотой оправе.

— Почему так? — спросил он, едва дама заняла место напротив. — Я хотя и позавтракал в Сапсане, аппетита не было после твоего фортеля. Вино какой страны предпочитаешь в это время суток — красное, белое?

— Рожу твою видеть не хотела, трёп слушать. Chantra, chantra pas. Споёт или не споёт. Знаешь, так французы крепостных отбирали для барских опер… Будьте любезны! Вы в чайниках подаёте? Эрл Грей. Две чашки.