Без сил – но живой! Это осознание погрузило Степпеля в такое счастье, что он начал беззвучно смеяться и плакать. Быть живым ему нравилось. Но то, что он жив, совершенно не нравилось другому человеку…

Этому другому человеку, который скрывался в густом кустарнике неподалёку, надо было выполнить одну очень важную просьбу. Он не очень хотел выполнять эту просьбу, но она была подкреплена приказом непосредственного начальника. А значит, отказаться он никак не мог. С весны этот человек приглядывал за небольшим вадсомадом молодых касадоров, бросив все остальные дела. И это уже начинало ему порядком надоедать…

Пока что молодые касадоры умудрялись не оставлять хвостов, а просто следить этому человеку было скучно. Его активная натура требовала действий, а не аккуратной слежки. И вот – наконец-то! – касадоры ошиблись: ну кто же оставляет в живых таких важных свидетелей? Наконец, этот человек мог сказать себе с чистой совестью, что не зря потратил все эти месяцы.

Он беззвучно выбрался из кустарника и подошёл к распластавшемуся на земле охотнику за головами, доставая револьвер. Степпель услышал щелчок курка и поднял лицо. В него целился ничем непримечательный мужчина в блёклой одежде и с очень нехорошим взглядом.

– Я всё скажу! – сразу выдал Степпель, которому очень нравилось жить. – И всё отдам, хотя у меня ничего нет!

Звук выстрела разорвал тишину ночи, и охотник за головами ткнулся лицом в землю. Жизнь Степпеля оборвалась вместе с полосой его фантастического везения.

– Так тебе как раз и не надо ничего никому рассказывать… – проговорил непримечательный мужчина, убирая револьвер в кобуру, обходя труп и хватая его за ноги, чтобы оттащить назад в болото, из которого он вылез. – Ну Святоша!.. Я тебе ещё припомню такой подгон!.. Полгода по всему западному побережью мотаться… Прикажи Сычу приглядеть за ними!.. Да я за всю жизнь столько не путешествовал!.. Тяжёлый, зараза!..

Наконец, тело почти без всплеска кануло в илистую лужу. Непримечательный мужчина, которого большинство товарищей, давно забыв его настоящее имя, называли Сычом, ещё какое-то время смотрел на успокаивающуюся гладь омута. А потом с чистой совестью отправился на восток, где оставил своего булла.

Он не спешил. Потому что слышал, куда собирался отправиться Дан. Конечно, ему не нравился маршрут, выбранный молодым касадором. Но приходилось ему бывать в местах и похуже. Когда Сыч говорил, что не путешествовал столько за всю свою жизнь, он безбожно врал. За полгода этот человек не исходил и тысячной части того пути, который преодолел за прошедшие годы.

Вадсомад Старган, Равнина Гетрокнет, места, в которые соваться не стоит. Марчелика, 6 ноября 1935 года М.Х.

Фургоны двигались в пылевом мареве вот уже третий день. Клипа – ветер, родившийся на северо-востоке – наконец, достиг южного побережья Марчелики и поднял тучи пыли везде, где только мог. Он яростно ревел, сотрясая тонкие дощатые стены, и это было страшно. К югу от Марчелики начинался сезон штормов, а над самим континентом скоро должен был пролиться ливень… Потом, когда ветер утихнет.

А пока в его сухих порывах заканчивался очередной сезон. И движение вадсомада замедлилось настолько, что он застрял посреди равнины Гетрокнет, не в силах двигаться дальше. Воллы выбивались из сил, фургоны грозили опрокинуться при каждом порыве ветра, и Дан отдал приказ искать место для стоянки.

Такое место нашлось между двух больших холмов, где из-под камней выбивался маленький ручеёк, стекая в широкое пересохшее русло реки. Вокруг живительной влаги жалась пара десятков кустов, росла мясистая трава – и даже возвышались два напла. К тому же, между холмов ветер задувал не так сильно.

В этот раз привал организовывали надолго. Фургоны снимали с колёс, чтобы придать им больше устойчивости и размещали прямо на земле, обкладывая мешками с камнями и песком. Костёр, очаг, навесы для еды и досуга делали прочными и устойчивыми, окапывая водоотводными канавами. Клипа, конечно, безжалостен и силён. Но ещё сильнее и безжалостнее Ноябрьский Потоп…

Иоганн и Мигель отправились на охоту, но вернулись к вечеру с пустыми руками. Впрочем, никто и не рассчитывал на то, что им будет сопутствовать удача. Во всём мире не так много глупцов, кто в такую погоду из норы нос высунет. Это люди, венец творения, на подобные мелочи внимания не обращают. Впрочем, даже по мнению святых отцов, сей факт не оправдывает человеческой глупости, а только её подчёркивает.

К вечеру на пустом месте между двух холмов выросло маленькое поселение. Четырнадцать домиков, обложенных камнями, а ещё несколько навесов, палатка купальни и вынесенное в сторону отхожее место – всё выглядело основательным и добротным. И только опытный взгляд мог определить, что дома – это обычные фургоны, готовые в любой момент вновь встать на колёса и отправиться в путь.

Именно так осваивалась людьми Марчелика. И именно так за один день появлялись посёлки в глубине континента. Человечеству требовалось пространство для жизни, и оно продвигалось вперёд, невзирая на жертвы и потери.

Дан оглядел получившийся лагерь и остался доволен. Здесь всё и все были на своих местах.

Мэнола учила Пеллу стрелять из револьвера, что Дан не одобрял – но вынужден был признать, что это умение может пригодиться в пути. Анна и Сельма готовили ужин, и его дурманящий запах достигал ноздрей молодого касадора, преодолевая даже порывы Клипы.

Мужчины под руководством старика Джона заканчивали организацию лагеря, косясь на выставленный Даном ящик с местным горлодёром. Одной из его не самых убийственных разновидностей.

Луиза с молодые девочками (её дочерью Кристиной, сестрой Иоганна по имени Патриса и Джоан, маленькой дочкой Анны) привычно занимались стиркой.

Ламмерт и Алекс стояли в дозоре. Последний ещё не получил свой револьвер, поэтому пока пользовался небольшим арбалетом.

Фургоны стояли кругом, образовав стену, которая отгородила лагерь от остального мира. Пройти можно было только в одном месте – между фургонами Дана и Иоганна, на которых расположились укрытия для дозорных. Маленький форт, возведённый посреди равнин…

В нём даже ворота имелись, которые отъезжали в сторону. За пределами крепости оставались только купальня и отхожее место. Днём выход был свободен, но с сумерками ворота перекроют – и пользуйтесь, дорогие вадсомады, ночными горшками и вёдрами. Впрочем, даже если ворота бы остались открытыми, никто бы в темноту ночи не пошёл. Марчелика и без того место опасное, а Гетрокнет – вообще одна из опаснейших её частей.

Вечером все отдыхали. Выставленный Даном горлодёр назывался фрутом и считался достойным соперником виноградных спиртов Старого Эдема. Так что Дан не особо опасался, что завтра члены его вадсомада не смогут подняться с постелей, страдая от жесточайшего похмелья. Конечно, святые отцы говорят, что все подобные напитки – адское пойло. Но вот беда, в Марчелике даже в их рядах не так много тех, кто не пьёт по собственному желанию, а не потому что лекари запретили.