class="p1">Усилению воли к сопротивлению у солдат способствовало появление «плана Моргентау»[109], являвшегося планом жестокой мести, по которому остатки Германии должны были быть расчленены, а само государство превращено в аграрную страну.

В последние месяцы войны немецкие солдаты своими глазами на жутких примерах смогли убедиться в том, как, следуя призыву Ильи Эренбурга убивать германских фашистов и забирать немецких женщин в качестве военной добычи, Красная армия мстит немцам за то, что они учинили русским. Это частично соответствовало истине, а порой было надумано. Поэтому им казалось, что для них нет иного выхода, как продолжать сражаться до горького конца.

В таких условиях германских солдат на фронте поддерживала любовь к своему отечеству и стремление защищать немцев в восточных областях до тех пор, пока это было возможно. К тому же основная масса населения до самого конца верила в своего фюрера, из которого искусная пропаганда сделала настоящего идола. За все смертельные ошибки последнего времени, за все несчастья ответственной сделали не способную ни к чему окружавшую фюрера клику, якобы изолировавшую его от внешнего мира. В то время часто можно было услышать такое выражение: «Если бы фюрер об этом знал!»

В результате вермахт до последнего момента верил в Гитлера и доверял ему. Солдаты были убеждены, что он найдет выход из надвигавшейся катастрофы. Одни считали, что поворот в войне произойдет в результате появления нового чудо-оружия, другие думали, что он сможет использовать обострившиеся к тому времени разногласия между союзниками. На свет появлялись самые немыслимые слухи, в которые охотно верили.

Тогда, в последние дни войны, в Германии царила какая-то призрачная атмосфера, в которой надежда перемешивалась с депрессией. Все ждали великого чуда и до последнего часа продолжали сражаться.

Последний бой Либенталь, 20 апреля 1945 года

В тот день большая часть населения Либенталя спешила на площадь, чтобы вместе с солдатами 88-го тяжелого истребительно-противотанкового дивизиона отметить день рождения фюрера. Как всегда в таких случаях, произносились речи и раздавались ордена, а в конце праздника состоялось торжественное прохождение маршем нашей части во главе с командиром дивизиона гауптманом Улитом. Затем вторая рота отправилась назад в Оттендорф[110], где она стояла на постое последние две недели. При выходе из Либенталя солдаты с лихой песней проследовали мимо построенной в стиле барокко церкви монастыря урсулинок[111].

Когда Либенталь остался позади, я разрешил солдатам расслабиться и закурить.

– Закурить! Скажете тоже! – дрожащим голосом проговорил механик-водитель самоходки номер 213 ефрейтор Пич. – Командирам рот хорошо – они получают доппаек, а что дают нам?

С этими словами Пич вытянул вперед руку с открытой вверх ладонью.

– И когда ты только угомонишься, старый кляузник? Все тебе мало! – разозлился командир экипажа самоходки унтер-офицер Иллих. – Ведь еще только вчера каждому выдали по пачке табака по случаю дня рождения фюрера. Неужели ты все выкурил?

Пич не ответил и только пожал плечами, быстро схватив протянутую ему старшим стрелком Веллером сигарету.

– Это угощение от моей хозяйки, у которой я остановился, – сказал тот.

– Интересно, за какие такие заслуги? – с двусмысленной ухмылкой поинтересовался Пич.

– Не мели чепухи, ей уже за семьдесят…

Пребывая в хорошем настроении, старший стрелок Веллер не стал обращать внимания на плоские шутки своего товарища и благоговейно погладил себя по груди, где на черно-бело-красной ленточке красовался Железный крест второго класса, только что врученный ему в Либентале на празднике по случаю дня рождения фюрера. (Сам орден носился только в день вручения, а затем обозначался ленточкой во второй петле для пуговицы.)

Позади него шагал унтер-офицер Менте – наводчик прославленной самоходки номер 223, которая под командованием аса нашей роты унтер-офицера Эльзнера подбила уже девятнадцать танков противника. Заметив жест по-детски радовавшегося награде старшего стрелка Веллера, он с пониманием спросил:

– Ты, малыш, небось вне себя от радости от полученного Железного креста?

– Конечно, Рене! Теперь я смогу наконец доказать отцу, что его сын – такой же отличный солдат, каким и он был в свое время. Мой папаша каждый раз совал свой Железный крест, полученный в годы Первой мировой войны, мне под нос и спрашивал, когда и я заслужу такой же.

– Не понимаю, чего ради поднимать шум из-за какой-то побрякушки? – вмешался в разговор шедший сзади обер-ефрейтор Оссиг. – Их ведь придумали для того, чтобы легче было бросать нас в топку войны. Твой старик такой же глупый, как и ты.

Коротышка Веллер побледнел как смерть, но ничего не ответил и только обиженно посмотрел себе под ноги. Однако Менте вне себя от злости схватил обер-ефрейтора за руку и прокричал:

– Это настоящее свинство с твоей стороны, проклятый склочник! Зачем ты испортил праздник малышу и лишил его иллюзий?

– Ага! Ты тоже признаешь, что все это иллюзия? Ты признаешь, что война уже давно проиграна и нас понапрасну бросают в ее топку?

– Ты просто большевик! – не на шутку разозлился Менте. – На тебя следует заявить куда следует как на врага народа! Я ведь тебя хорошо знаю! Ты не желаешь, чтобы мы выиграли войну! Почему бы тебе не перейти к Иванам, ведь они твои друзья!

– Ах, и почему ты, вакка (обидное прозвище эльзасцев), не перебежал к французам? Ведь твои земляки убегали к лягушатникам толпами! Теперь же ты разыгрываешь из себя настоящего героя! – прокричал в ответ обер-ефрейтор.

Я шагал сбоку строя роты и невольно слышал, о чем говорят спорщики. В этом месте мое терпение лопнуло.

– Эй, вы там! Немедленно заткните свои грязные глотки! – вмешался я. – А тебе, Оссиг, настоятельно советую быть поосторожнее, иначе ты скоро предстанешь перед народным судом.

Коротышка, старший стрелок, почувствовал себя виноватым из-за того, что дал повод для раздора между своими товарищами. Протянув спорщикам пачку сигарет, он примирительным тоном произнес:

– Рене, Карл, сделайте мне одолжение, помиритесь. Уверен, что ты, Карл, так совсем не думал!

Немного помедлив, Оссиг взял сигарету из протянутой пачки и пробормотал:

– Извини, я не хотел испортить тебе праздник.

Тем временем мы стали приближаться к месту своего размещения. Я приказал «взять ногу», и рота с песней строевым шагом вошла в Оттендорф. После команды «Разойдись!» солдаты разбрелись по местам постоя и продолжили отмечать праздник по случаю дня рождения фюрера. Я же собрал младших командиров, и наши посиделки закончились грандиозной попойкой, во время которой не раз слышались знакомые мне слова: «Наслаждайся войной, поскольку мир будет ужасен».

Грайффенберг, 22 апреля 1945 года

В воскресенье после обеда, два дня спустя после парада в честь дня рождения фюрера, мы с