Morozova, Kristina I., Russian Federation

Я больше ничего не вижу. Дыхание перехватывает, слезы подступают к глазам. И впервые за очень долгое время это слезы радости, а не слезы боли. На ватных ногах выбираюсь из толпы абитуриентов. Перед глазами все становится мутным, в ушах звон. Отец остался стоять на улице, решил не толпиться в душном коридоре. Я беспомощно приваливаюсь к стенке и закрываю глаза.

Я это сделала.

Я ЭТО СДЕЛАЛА.

Я ЭТО СДЕЛАЛА!!!

— Добрый день, мисс Морозова.

Я размыкаю веки и сквозь рассеивающийся перед глазами туман вижу вчерашнего оппонента.

— Добрый день, мистер Ричардсон.

Сейчас не собеседование, и я могу не притворяться. Поэтому говорю ослабевшим голосом и даже не пытаюсь улыбнуться.

— Я хочу сказать, что восхищён вами. Я провожу собеседования уже пять лет. И таких, как вы, могу пересчитать по пальцам одной руки, — он растягивает губы до ушей, демонстрируя мне белоснежную улыбку.

— Спасибо.

— Я преподаю первокурсникам ораторское искусство и искусство убеждения. С нетерпением жду встречи с вами в сентябре.

— Взаимно. — Я уже пришла в себя и даже смогла отойти от стены.

Он крепко жмёт мне руку, еще раз широко улыбается и уходит.

Я перевожу дыхание и иду к отцу.

— Ну?

Мне кажется за эти 10 минут, что я ходила смотреть списки, он постарел на 10 лет.

— Папа, я поступила, — говорю это отчего-то тихим, севшим голосом. И больше не сдерживаю своих слез.

Я рыдаю, как ребёнок. Кажется, папа тоже пускает скупую слезу.

— Кристина, я так тобой горжусь! Ты даже не представляешь! — Говорит отец, крепко прижимая меня к себе.

— Спасибо, папа. Спасибо за все. Без тебя я бы не смогла.

— Твоя мама бы тоже гордилась тобой.

А после этих слов рыдания накатывают еще сильнее.

Мы улетаем через день, решив не сообщать никому до нашего возвращения. Хотя Елена отцу, а мне Егор уже оборвали телефоны. Папа из аэропорта поехал сразу на работу. За неделю отсутствия скопилось много дел, требующих его личного присутствия.

Я захожу в дом, бросаю чемодан у входа. По лестнице мне навстречу спускается Максим. При виде меня он замирает. Я вижу, что он хочет спросить, но не решается.

Три дня назад в школе объявляли лучшего ученика года. Впервые за несколько лет им стала не я. Им стал Максим Самойлов.

Единственный человек, которому я проиграла. И не только дурацкое звание лучшего ученика школы. Я проиграла ему своё сердце и свою душу. Я проиграла ему себя.

Я пристально смотрю на этого сильного парня, который смог превзойти меня во всем. И я не чувствую злости, раздражения или обиды.

«В любви не бывает проигравших», — сказал мне отец три дня назад в Америке, когда я ему сообщила о том, что в школе Максим меня обошёл. Я ничего не ответила папе. Мы по-прежнему с ним не обсуждали мои отношения с Максимом, но теперь отец даже и не пытался завуалировать, что ему известно о наших чувствах друг к другу.

Мы так и стоим с Максимом на лестнице, пристально смотря друг на друга. Ничего не говоря, он все-таки двигается мне навстречу. Молча сгребает меня в охапку и крепко к себе прижимает.

— Меня приняли, — шепчу ему, обвивая руками его шею.

Максим не отвечает. Лишь еще крепче прижимает к себе.

Мы долго так стоим. А я вспоминаю маленького мальчика из детского лагеря, который восхитил меня своей силой и своим умом. Прошло больше 10 лет, а с тех пор ничего не изменилось.

Мой герой всегда будет лучше меня.

Глава 38. Та самая

— Моя дочь будет учиться в Гарварде!!! — Произнес Игорь Петрович с такой гордостью в голосе, что даже сама Кристина засмущалась.

Отчим, моя мама и Кристина подняли вверх бокалы вина. Я поднял стакан с соком. Мы все ударились стеклом и сделали по глотку: Игорь Петрович и мать с большим удовольствием, Кристина со стеснением, а я словно пью яд.

Она уезжает. Теперь совершенно точно. Прав был Егор, когда говорил, что ничего не сможет удержать Кристину, если она поступит. Она действительно перешагнет через любого ради своей цели. Даже через меня.

Хотя кто я для нее? Не брат, не друг, не парень. Человеческий язык существует сорок тысяч лет, а у меня все равно нет слов, чтобы описать наши отношения.

Кристина и Игорь Петрович вернулись из Америки вчера. Тем же вечером отметить поступление Кристины нам не удалось, потому что после тяжелого перелета она проспала весь вечер и всю ночь, а ее отец из аэропорта уехал на работу, а когда вернулся, тоже сразу лег. И вот сегодня вечером мы сидим всей семьей за столом и празднуем по-семейному.

Я, как и обещал Кристине, оставил ее. Мне это стоило больших усилий, но все же я смог. Продолжил встречаться с Олей и продолжил со стороны смотреть на Егора и Морозову. Правда, с Олейниковой наши отношения становятся все прохладнее и прохладнее. Я не люблю ее, и она это чувствует. К тому же я знаю, что Кристине неприятно видеть нас с ней вместе. А я не хочу причинять боль той, кто на самом деле мне дорога. Моей нежной девочке. Ведь я знаю, какая она в глубине души ранимая.

Между Кристиной и Егором тоже пробежала черная кошка. Хотя, вернее будет сказать, что между ними пробежал кот — то есть, я. Кузнецов еще долго обижался на меня за пожар на кухне. А я как чувствовал в тот день, что Кристина специально захочет стереть с себя мои объятия и прощальный поцелуй. И не ошибся.

На следующий день после этого по дороге в школу мне стоило очень больших усилий, чтобы не вмазать Егору, когда он стал катить на меня бочки.

— Макс, вот если бы ты не был моим другом, клянусь, я бы тебя на той кухне прибил!

— Блин, ну ты бы мне сказал, что вы планируете такое событие, я бы вообще из дома ушел. Я же не знал, — как можно более безразлично ответил я, а сам незаметно сжал кулаки.

— Так в том то и дело, что мы не планировали!

— Ну так а в чем я тогда виноват?

— Во всем! Ты понимаешь, что я полтора года ждал этого момента? А если учитывать еще сколько я добивался внимания Кристины, то все четыре с половиной!

— Блин, ну извини.

Егор тяжело вздохнул.

— Ладно, забей. Мы с Кристиной решили уехать куда-нибудь