на душе пели соловьи. И надо же такому случиться, что появление в тот прекрасный вечер Насреддина застало кази на крыше собственного дома. Заметив спешащего к его дому ходжу в окружении дехкан, кази вскочил с удобного ложа, опрокинув дорогой чайный сервиз, и почувствовал, как некая сила пригибает его к полу. Шарифбек решил сопротивляться ей и заметался по крыше, но, зацепившись за курпачи, упал на самый край лестницы, ведущей вниз, и скатился по ступенькам, пересчитав их ребрами.

– О хозяин, что с вами? – переполошился слуга, вбежавший на нечаянный шум.

– Там – гав, гав! – этот – гав! – ходжа! – пролаял Шарифбек, дергая руками и ногами, будто он бежит. Бегать, правда, после падения со второго этажа он уже не мог, но его необоримо тянуло это сделать.

– Не волнуйтесь так, хозяин, – взялся успокаивать его слуга, поглаживая по плечу. – Вам нельзя волноваться.

– Сам знаю, что мне можно, а что нельзя! – огрызнулся Шарифбек, силясь перевернуться на живот, но все тело нестерпимо болело, и он лишь морщился. – Ох, помоги мне встать.

– Конечно, конечно, – слуга подставил плечо, и Шарифбеку наконец удалось воздеть себя на ноги.

– Уф-ф, – сказал он. – Может, он идет не ко мне? Может, просто мимо проходил, а?

– Ну, разумеется, мимо. Что ему у вас делать?

– Да-а, но он шел к моему дому. Ой-ёй, вот он, кажется, поднимается по лестнице! Я слышу его шаги. – Шарифбек с такой силой вцепился крепкими пальцами в плечо слуги, что тот взвыл от боли.

– Хозяин, да успокойтесь вы, – морщась, проговорил слуга. – Ну, пришел ходжа – что тут такого? Подумаешь! Постоит немножко и уберется восвояси.

– Гав! – сказал Шарифбек и вновь начал опускаться на карачки.

– О Аллах, когда же все это закончится? – Слуга молитвенно воздел глаза к потолку, старательно продолжая удерживать кази от падения. Он помог ему дойти до возвышения и усадил, облажив со всех сторон подушками. – Вот так! – сказал слуга, отходя в сторонку и любуясь на дело рук своих. – Теперь вы точно никуда не денетесь.

– М-г-м, – повел головой кази, косясь на двери.

И тут они распахнулись. Кази зажмурился и начал оседать вперед на подушки, но подоспевший слуга вновь придержал его.

– Салам алейкум, почтенный кази! – как ни в чем не бывало поздоровался ходжа.

Кази приоткрыл один глаз и уставился им на Насреддина.

– Ты, о исчадие ада? – выдавил Шарифбек, старательно сдерживаясь, чтобы не гавкнуть. В тот миг ему безумно захотелось подскочить к Насреддину и укусить его, но и это желание ему удалось задавить в корне. – Мало тебе того, что ты со мной сотворил, так теперь еще набрался наглости явиться ко мне?!

– Я рад, Шарифбек, что слухи о вашей болезни оказались сильно преувеличенными. Но я пришел к вам по очень важному делу.

– О ходжа, – застонал кази. – Прошу тебя, оставь меня в покое. Я не хочу больше иметь с тобой никаких дел.

– Как?! – воскликнул Насреддин. – Вы, кази, отказываете людям в справедливом суде? Я не могу поверить своим ушам.

– Если я выслушаю их, ты уберешься наконец?

– Если вы выслушаете и разрешите их дело.

– Да, да, я заранее согласен со всем, только бы – прошу, не обижайся на меня! – не видеть твоего лица, от взгляда на которое мне становится очень плохо!

– Я был бы рад оставить его снаружи дома, чтобы не докучать больному человеку, но оно мне нужно здесь.

– Тогда начинай уже поскорее, – взмолился Шарифбек, – ибо любое промедление все больше тяготит меня.

– В таком случае я не буду тянуть. Скажите, кази, что полагается человеку за воровство?

– У тебя что-то украли? Ишака? – заинтересовался кази.

– О нет, разговор вовсе не обо мне. Но все-таки?

– За воровство – если оно, разумеется, будет доказано! – полагается наказание в виде отрубания кисти руки.

– Все слышали, что сказал мудрый кази? – обернулся Насреддин к дехканам. Те дружно кивнули.

– Так что же украдено и кто вор? – поторопил Шарифбек. – Прошу тебя, не тяни. Я еще не совсем оправился от прошлого удара судьбы.

– Еще немного терпения, кази. Сначала я бы хотел уточнить еще кое-что.

– Говори же!

– А какое наказание ждет того, с кем вор был в сговоре?

– Сговорщика ждет та же участь, что и самого вора. Если же имело место принуждение, но пособник вора все же мог отказаться – в этом случае его ждет наказание палками. Если же отказ мог стоить пособнику жизни, то никакой вины за ним нет.

– А должен ли вор возместить потери пострадавшей стороны?

– Разумеется! Что за глупый вопрос? От тебя – гав! – не сдержался Шарифбек, – я такого не ожидал.

– Благодарю, о кази. Введите преступников! – крикнул ходжа, оборачиваясь через плечо.

Четверо крепких мужчин ввели в дом трясущихся от страха Хасана и мельника. Едва они переступили через порог, как ноги их подкосились, и мираб с мельником бухнулись на колени.

– Что, что все это значит? – растерялся кази. – Послушай, ходжа, ты опять за свое, да? Сначала мулла, потом Зариф, теперь мираб со своим работником.

– Но их вина очевидна, о кази! Один вор, а другой его пособник. Прикажите сделать с ними то, что вы говорили ранее!

– В чем их вина? – устало выдохнул Шарифбек, чувствуя, как у него опять начинает кружиться голова.

– Они нагло обворовывали людей, прибирая самое дорогое, что у них осталось.

– Деньги? – распахнул глаза Шарифбек.

– Откуда у бедных людей деньги? Они воровали хлеб, которым несчастные дехкане должны были кормить свои семьи! Устроив на мельнице потайной выход для муки, они прибирали к рукам по полмешка из того, что ссыпалось в жернова.

– Доказательства?

– Можете отправить свидетелей на мельницу и убедиться в том лично.

– Ходжа, но ведь Хасан уважаемый человек. Зачем ему воровать? Может, он и не знал вовсе о потайном выходе, а виноват во всем мельник, – сделал Шарифбек слабую попытку снять вину со своего друга, но с пола вскочил мельник, трясясь от возбуждения и страха одновременно.

– Я не виноват! – выкрикнул он. – Это все Хасан-ако приказал сделать, это все он!

– Ой-е-о! – схватился за голову кази.

– Прикажите отрубить ему кисть, кази! – продолжал настаивать ходжа.

– Прости, Хасан, – кази стянул с головы чалму и отер ей лицо, – я ничего не могу для тебя сделать. Он прав.

– О пощади меня, ходжа! – взвился Хасан, вцепившись в полы халата Насреддина.

– Как? Ты, всесильный мираб, просишь пощады у меня?

– Пощади и проси все, что хочешь! – гнусаво завыл Хасан, неистово дергая халат. – Я не хотел, шайтан попутал, клянусь!

– Мулла, что ли?

– Он, он. Его была идея, – всхлипнул мираб и обмяк. – Мне бы до такого