мне помнится, вы хотели потащить меня к судье, когда увидели, что я туда-сюда вожу баранов, которых я купил на базаре всего три дня назад, что может подтвердить торговец. Вы привязались ко мне, стали угрожать. Что же мне, по-вашему, оставалось делать? Вот я и придумал историю про волшебную реку, чтобы рассмешить вас. Откуда я мог знать, что вы, взрослый и умный человек, всерьез воспримете шутку об удвоении баранов.

– Шутка? – вскричал Нури, сжимая кулаки. – По-твоему, это смешно? Двадцать пять туш баранов плывут по реке.

– Простите, ну а я-то здесь при чем?

– Да ты… Да я тебя…

– Успокойтесь, дорогой Нури и давайте рассуждать здраво, – остановил перепалку кази. – Если вы наслушались глупых историй, поверили в них, а после самолично столкнули свое стадо с обрыва, то в чем же вы обвиняете ходжу?

– Я… – глаза у Нури растерянно забегали.

– Ну же, я вас слушаю.

– Вы…

– Да-да?

– Я знаю, что происходит! – затряс пальцем Нури. – Вы мне мстите за нашу ссору. Снюхались с поганым Насреддином и теперь выгораживаете его! – запальчиво выкрикнул Нури.

– А вот этого говорить вовсе не стоило, – тяжко вздохнул ходжа: «Мудрому язык дан, чтобы спрашивать или держать его за зубами, а глупцу – чтобы наживать проблемы».

– Что ты сказал, собака? – приподнялся кази, и лицо его пошло пятнами от возмущения. – Повтори!

– Вы… Я… – запоздало спохватился Нури, но было поздно.

– Ты хочешь сказать, что я нарушил закон, специально выгораживая этого человека и мстя тебе? Я, честнейший кази? Ах ты, вшивый сборщик податей! Стража, всыпать ему пятьдесят палок, чтобы отнялся его поганый язык!

Стража не заставила себя ждать, и Нури скрылся за дверями прежде, чем успел сказать «ой».

– Благодарю, о кази, – поклонился ходжа и вышел из дома Шарифбека.

На площади у караван-сарая было не протолкнуться от собравшихся вместе людей. И причиной тому был вовсе не отбывающий из селения караван, а отъезд ходжи. Все стояли молча, с понурыми лицами. Никому не хотелось, чтобы Насреддин покидал их. Вернее, не хотели бедняки, которых было большинство. Богачи же и их прихлебатели, собравшиеся в чайхане Сахоба, бурно обсуждали меж собой эту новость, радостно потирали ладони и молились, чтобы ходжа не передумал.

– Может, все-таки, останетесь, ходжа? – спросил Саид, печально опуская уголки губ.

– Нет, Саид. Нужно ехать, – ответил Насреддин, подтянул подпругу на ишаке и выпрямился. – Но я уверен, селение остается в надежных руках – твоих и Икрама. Не давайте спуску дармоедам и не забывайте, чему я учил вас: сила ваша в единстве!

– Все так, но лучше бы ты остался, – вздохнул Икрам.

– Можете жить с нами и дальше, – поддержал друга Саид. – А если нет, то есть дом у водопада. Или я поставлю вам другой. Оставайтесь, а?

– Я бы с радостью, друзья мои. Но я привык к дорогам, они зовут меня. Разве правильно, что я буду сидеть здесь, беззаботно потягивая чай и наслаждаясь покоем, когда где-то очень далеко кому-то в этот момент будет плохо? Нет, я так не могу!

– Но вы все равно не сможете справиться со всем горем, что есть на свете.

– Не смогу, – согласился Насреддин, – но если мне под силу сделать так, чтобы его стало хоть немного меньше, то я должен так поступить. Да, чуть не забыл: деньги я оставил у Икрама в подполе – распоряжайтесь ими с умом, на доброе дело.

– А как же ты?

– К чему мне столько денег? Они будут только обузой. Я взял себе совсем немного, и этого вполне достаточно. И еще, – ходжа повернулся к Саиду. – Бумага Зарифа хранится там же. Хотя она и не пригодилась, но все еще может кое-кому попортить жизнь.

– Но что в ней такого?

– Бай Зариф записывал все, что ему удавалось узнать о черных делишках своих дружков, и, полагаю, они с кази готовились сорвать большой куш, доложив кому полагается, но я невольно нарушил их планы. Пусть нет больше Зарифа, муллы и Хасана, но есть Нури, и меняла никуда не делся. Так что рано списывать такую ценную бумагу со счетов – ее в подходящий момент можно будет пустить в дело, и тогда многим очень не поздоровится. А теперь прощайте, друзья!

Они обнялись по очереди с Икрамом и Саидом, ходжа легонько похлопал растроганного Саида по плечу, взобрался на своего ишака и слегка пришпорил его пятками. Ишак потрусил вслед за удаляющимся караваном, увозившим из селения, помимо всего, и бывшего кази Шарифбека.

Люди, не желавшие расходиться, пошли следом за караваном, и остановились только у подножия гор. Разумеется, причиной тому был вовсе не отъезд Шарифбека – они провожали взглядами Насреддина, едущего на ишаке. Саид все надеялся, что ходжа хотя бы раз обернется и помашет ему рукой, но Насреддин не сделал этого – он не любил прощаться, и увозил грусть расставания с собой, не желая ей ни с кем делиться. Возможно, он когда-нибудь вновь вернется сюда, а возможно, и нет. Дорог на свете не счесть, и кто знает, по какой он проедет завтра, и куда она его приведет. Но все-таки приятно сознавать, что тебя кто-то держит в своем сердце и вспоминает о тебе с теплотой. И не это ли истинное счастье?

В оформлении обложки использованы фотографии с:

https://pixabay.com/ по лицензии CC0;

https://ru.wikipedia.org – работа "Ходжа Насреддин", автор Катиб Мамедов, по лицензии Creative Commons Attribution-Share Alike 4.0 International

Примечания

1

Мираб – водный староста в Средней Азии

2

Некурительная табачная смесь, распространенная в Центральной Азии