Он снова представил себе плотную английскую землю, в этот раз уже не в районе кольцевой автодороги, М25 разрослась, ее отремонтировали. Богатая земля, отличный урожай. Ничего похожего на это быстро растущее фермерское дерьмо. Пит живет чистой жизнью вдали от Лондона на органической крохотной ферме, что этот братец подумает о Джимми, который сидит в моднявом офисном здании в Сити, спускается на первый этаж на лифте, а затем проскальзывает в свой XJ6 3.2 Sport за тридцать тысяч фунтов, педаль в пол, разгон до шестидесяти за 7,9 секунды, шесть линейно расположенных цилиндров жужжат, катятся через Кингз Кросс по переулкам. Этот парень водит трактор, а Джимми опускает окно и пристает к несовершеннолетним. А потом переключается на девочек по вызову, из высшего класса, а его брату надо пройти через поле, чтобы добраться до местного паба. Над входной дверью нарисован Зеленый Человек, а на дубовой стойке бара выстроены кружки с восточно-английским элем. Трубка набита табаком. Музыкальный автомат играет кантри и вестерн, его редко включают, потому что музыка нарушает тишину. Смотреть, как горят звезды в прозрачном небе, по дороге домой.

С одной стороны, казалось бы, умопомрачительное богатство Манго было неким извинением за семейную потерю, но, тем не менее, находясь в роли жертвы, Манго имел право презирать ту систему эксплуатации, которую он сам, собственной персоной, столь успешно пользовал. Но фермер? Такая профессия не предполагает ни успеха, ни поражения, это просто обычная жизнь вдали от Лондона и его городков-спутников. Это значит, что Пит просто беззаботно ушел от них, не думая о том, сколько его уход принесет всем несчастья. И это самое страшное. В конце концов, он их всех оскорбил. Это значит, что срать он хотел на всех остальных Уилсонов, оставил своего братца перебиваться в одиночку, а свою маму, папу, сестер — убиваться с горя. Год сюда, год туда. Все это — потерянное время. Все эти подарки на Рождество, спрятанные с глаз долой, в ожидании возвращения Пита.

Пит Уилсон шел медленно. После долгих лет жизни в Восточной Англии спертый лондонский воздух его несколько шокировал, но в то же время этот воздух казался ему таким знакомым. Все вдруг резко вернулось обратно, образы из снов обрели цвет и начали двигаться. Здесь почти не было ветра, только та же искусственная, карбонизированная теплота, в которой он вырос. Асфальт под ногами казался жестким и даже приблизительно не был похож на ту податливую и мягкую землю в его Норфолке. Здания заслоняли солнце и перекрывали путь ветрам, к которым он так привык. Там холод пробирал до самых костей, теперь этот холод останется с ним до конца его дней. Теперь это часть его. Темная почва и бесплодные зимы, плоская земля, от которой стоит звон в ушах, и когда дни становятся короче, и когда появляется время, чтобы сидеть в одиночестве и вспоминать Кейт, наваливается столько мыслей. Он провел почти столько же времени в деревне, сколько в городе, но с того момента, как он сошел с поезда на «Ливерпуль Стрит» и встал на эскалатор, который вез его под землю, в метро, домой, восемнадцать лет его жизни словно улетучились прочь. Казалось, что с тех пор, как он сбежал, прошел месяц. Он по-прежнему считал Лондон своим домом, несмотря на все случившееся.

Пит познакомился с Кейт за пару месяцев до отъезда. Она была вдвое старше его и выросла в Кинга Лини. У нее был деревенский выговор, грубые черты лица, как и у всех людей, родившихся и выросших на ферме. С вьющимися рыжими волосами, со странной, прямолинейной и несколько издевательской манерой общения. А еще она была больна раком.

В первый раз они разговорились на концерте Clash в «Электрик Боллрум» в Кэмден Таун. За вечер до этого он тоже приходил посмотреть на эту команду. Микки Дред на сцене уже успел надраться заблаговременно, а Джо и остальные парни — в своей лучшей форме. В первый раз, он тогда выбрался на концерт со своей подружкой и с Уиллом. Во второй раз, он пошел в одиночку, стоял у бара и слушал пластинки, которые ставил ди-джей. Панк и реггей. Сидел, никого не трогал. А потом с ним заговорила эта женщина, и из-за музыки он едва мог понять, что она говорит ему, из-за ее акцента, не говоря уж о том, чтобы определить тот акцепт. Вначале он вообще ничего не понял из ее слов, и ему пришлось наклониться ближе, так близко, чтобы почувствовать запах ее духов, перемешанных с запахом ее пота. В «Электрик Боллрум» можно было испечься заживо, и она тоже, как оказалось, пришла туда одна.

Кейт к тому времени уже месяц успела провести в Лондоне, получала удовольствие от жизни в большом городе, ей, видимо, было уже сильно за тридцать, но она любила эту музыку и этот стиль жизни, в молодости, как выяснилось, она была той еще тусовщицей, путешествовала, жила насыщенной жизнью. Но панк, как ей казалось, — был лучше, мощная музыка, вдохновленный ямайский бас и злободневные стихи на политические темы. Она жила со своей кузиной в Гринфорде, а затем на сцене появились The Clash, и Пит позабыл обо всем на свете. Местечко было набито обезвоженными телами и грохотом барабанов Топ пера Хедона, баса Пола Саймонона, Джо Страммер отвечает за микрофон, и Мик Джоне выделывает свои героические пассы на гитаре. Это был один из самых лучших концертов, которые он видел в своей жизни. Под конец, он снова заметил Кейт, когда они спускались по лестнице на улицу, в потном тумане перед ними выстроились в ряд полицейские со щитами, какой-то юный скинхед в дубленке забрался на крышу белого «Мерса». Вместе с Кейт они спустились в метро, и вначале он парился по поводу се возраста, потому что ему говорили, что возраст — плохая штука, порой это повод для насмешек, в случае, если ты стар и надоедлив, ну и вся эта пурга, потом он понял, что это всего лишь разновидность проявления предвзятого отношения.

Он снова увиделся с Кейт неделей позже. Они пошли в «Шип» в Сохо, сумели отыскать свободный уголок в этом запруженном народом пабе. Chelsea в тот день играли в «Марки», и они думали было отправиться посмотреть выступление на бис Gene October’s Right То Work, но увлеклись разговором, и когда пришло время уходить, оказалось, что перед ними в дверях пытаются просочиться еще добрые три четверти посетителей паба. Они напились и вместе сели в метро но направлению Западного Лондона, но в этом не было и намека на секс. Она была привлекательна, по на этом — вес. Им понравилось обсуждать музыкальные группы, чьи концерты они видели, и любимые пластинки, и вообще все на свете. Он сошел с поезда и сказал ей «Пока!», и это не выглядело странным — что он не поехал вместе с ней до ее дома. У него в любом случае имелась под рукой Джил Смарт, с этим не предвиделось осложнений. В их связи не было замешано любви, они оба обходились легким сексом.

С Джил его не связывали никакие общие интересы, с этой девицей существовала четкая договоренность, он никогда не мешал панк и девок. Все эти племена, которые представляли Англию в конце семидесятых. Джил была противоположностью Кейт. Они не слишком много с ней общались. Просто шли в постель и занимались сексом, и это было неплохо, несложно, и это все, что было между ними. Никаких чувств или эмоций, разве что кроме тех чувств, которые вызывают шевеление между ног, а когда дело было сделано, Джил обычно хотела включить какой-нибудь двенадцатидюймовый американский альбом и поговорить о своем Кевине и об их планах на будущее. Пит не предполагал такого неожиданного поворота, после этого он крепко задумался, и ему стало жаль этого тупого пидораса, который работал и доверял ей, и Пит начал было осознавать, что ему не следует появляться здесь, в этой чужой постели, и занимать чье-то место. Он поступал неправильно, но был настолько увлечен своей кислотой и своей музыкой, что продолжал эту интрижку, забивая на любое проявление благопристойности как на нечто старомодное.