камни перехвата. Орпата нахмурился: иларх вел себя как сумасшедший. Неужели он хочет, чтобы язаматка сорвалась?

— Эй! — голос сколота прозвучал озабоченно. — Ты куда?

Быстрая Рыбка со страхом смотрела вниз, но у нее оставался только один путь — назад. Она уцепилась за рукав иларха. Из-под ноги посыпались камешки.

— Чего лезешь к нам? — прорычал Хармид.

— Мне нужен только ты.

— Зачем?

— Я знаю, для чего ты идешь в Херсонес.

— И что?

— Не пущу.

— Твое какое дело?

— Сколоты — союзники Спартока, — Орпата облизнул растрескавшиеся от морской воды губы. — Мы с тобой враги, хотя мне это не нравится. Я тебя уважаю, потому что ты — боец. Но язаматка здесь ни при чем, отпусти ее, а я выполню свой долг. Тебе все равно не уйти: ты ранен и без оружия.

— Поцелуй меня в зад!

Орпата не знал, что делать: похоже, уговаривать иларха было бесполезно. Внезапно он положил нож на землю и показал пустые ладони. Не иначе сама Табити подсказала решение.

— Смотри, ты ушел от Кизика, я ушел от Октамасада. Мы оба можем не возвращаться. Давай вместе двинем в Херсонес и начнем новую жизнь. Ты — отличный воин, а наемникам хорошо платят… Жрецу тоже всегда дело найдется. Язаматка пусть выберет одного из нас.

Хармид опустил голову, словно задумался.

Но вдруг резко дернул подбородком и выкрикнул:

— Она уже выбрала! Проваливай!

Кровь ударила Орпате в голову.

— Сам напросился…

Быстро подняв нож, он бросился вперед. Хармид махнул палкой, но тут же застонал и согнулся. Орпата полоснул его ножом по плечу. Иларх неловко отшатнулся, при этом толкнул Быструю Рыбку.

Она покачнулась, а затем с криком полетела в пропасть.

Оба застыли, страшась поверить в случившееся.

Не обращая внимания на Орпату, Хармид склонился над обрывом и посмотрел вниз, туда, где буруны разбивались о камни. По воде расходились круги. Со скал взлетели привлеченные всплеском чайки, закружились над волнами.

* * *

Быстрая Рыбка махнула хвостиком, радуясь синеве, белым пятнам песка среди донной зелени, солнечным стрелам в воде. Зашевелив плавниками, бодро двинулась вперед. Вдруг увидела среди стеблей морской травы стайку мальков. Заволновалась: где же ваша мама, негоже одним плавать без присмотра. Двигает жабрами, открывает рот — словно выговаривает малышам. Те проворно подплыли, пристроились сзади. Ну, вот и хорошо, теперь будем вместе. Вы меня держитесь, я вас в обиду не дам. Они заскользили над колышущимися зарослями в глубь моря и вскоре затерялись в его толще…

* * *

Орпата с Хармидом сидели у обрыва рядом, молча. Опустошенные. Каждый понимал, что вместе со смертью язаматки безвозвратно потерял в себе что-то хорошее, чистое. Надежду на счастливую мирную жизнь, пусть и призрачную, но такую близкую. Каждый вспоминал ее улыбку, манящую зелень глаз, смешной говор. Но им не оставалось ничего другого, как снова вернуться в жестокий мир.

Иларх тяжело дышал, было заметно, что он теряет силы.

— Почему ты отказался? — спросил Орпата.

— Навоевался, хватит.

Сколот поднялся:

— Пошли.

— Куда?

Орпата махнул рукой в сторону берега.

— Зачем? — задавая вопрос, иларх уже знал ответ.

— Ты — добыча Табити.

Хармид буркнул:

— Не пойду, кончай здесь.

Орпата немного подумал, затем отложил нож, вынул из-за пазухи амулеты. Сняв с шеи один из шнурков, поставил глиняную фигурку на камень. Согнулся в поклоне.

Заговорил с богиней:

— Помнишь, в последний раз… на капище… я не принес в жертву человека. Сегодня дам тебе крови, сколько хочешь… Пламенная… Царица…

Он простерся перед идолом, бормоча молитву. Хармид сидел с безучастным лицом. Просто смотрел на море и встающее на горизонте солнце. Казалось, его не волнует происходящее.

Но стоило Орпате выпрямиться, как иларх бросился ему в ноги.

Удар головой о камень едва не лишил сколота сознания. Чугунный звон медленно затихал. А Хармид уже прижал палку к горлу. Орпата захрипел, лицо покраснело, он судорожно шарил рукой по земле. Нащупав камень, врезал иларху в раненое бедро. Тот закричал от боли, ослабил хватку.

Орпата оттолкнул его.

Хармид поднялся первым. Держа перед собой палку, снова бросился на соперника. Тогда Орпата изо всех сил пнул его обеими ногами в живот. С шорохом посыпался гравий. Иларх замахал руками, чтобы сохранить равновесие.

И рухнул спиной в пустоту.

Орпата сел. Поморщившись, приложил ладонь к липкому затылку. Потом на четвереньках подполз к краю пропасти. Море все так же вгрызалось в скалы, все так же над водой метались птицы. Два маленьких тела внизу качались на волнах. Рядом…

Пора было уходить.

Сколот осмотрелся. Слева, насколько хватало взгляда, лагуны сменялись скалистыми мысами. Облака грязно-белой шапкой закрывали вершины. Далеко на горизонте каменная громада приникла к морю, словно опустившийся на лапы медведь.

Справа картина повторялась, с одной только разницей — небо светилось прозрачной чистотой.

Нет, к морю он больше не сунется. Хватит с него и песка, и соленой воды, и кишащего таврами берега. Пусть их в горах не меньше, но там он найдет кров, пищу, всегда сможет спрятаться, неожиданно напасть. Да и идти можно днем.

Оборванный, грязный, Орпата двое суток брел по горам. Ночевал, накрывшись еловыми ветками, или забирался в дупло. Несколько раз пришлось прятаться от охотников. Ел что придется: собирал личинки, выкапывал съедобные корни, бил самодельной острогой в ручьях форель…

Наконец вышел в широкую, покрытую буковыми рощами яйлу[230]. Нападать на отары он опасался из-за собак, зато ночью выкупался в речке и выстирал одежду. Потом залез в пустой шалаш, где нашел кремень с кресалом. Теперь у него был огонь.

Горную долину пришлось обходить лесом, чтобы не напороться на тавров.

Еще через двое суток он сидел на склоне гряды, откуда хорошо просматривались море и городские постройки на дальнем берегу извилистой бухты. Белые паруса кораблей с разноцветными флажками на мачтах придавали гавани праздничный вид.

Орпата достал амулет, который