финансовые расчеты победили все прочие соображения: пенсионное обслуживание сократили для всех ветеранов, за исключением тех, кто находился в домах инвалидов или состоял в инвалидных кооперативах[901].

Иначе говоря, к моменту нападения Германии на Советский Союз летом 1941 года в советском обществе прочно утвердилось представление о том, что воинская служба влечет за собой обретение особого социального статуса. В какой-то мере в этой общественной системе прижилась и традиция помощи, оказываемой отставникам за их прежние подвиги, которая в Европе восходит, по крайней мере, к римской античности[902]. Тем не менее особое попечение о старых солдатах не получило в СССР такого же институционального оформления, как взаимовыгодные отношения между государством и бойцом, находящимся в строю. На скромную поддержку со стороны властей могли рассчитывать только те ветераны, которые на фронте потеряли конечности или получили иные серьезные увечья, а от подавляющего большинства демобилизованных ожидалась беспрепятственная интеграция в гражданскую жизнь. Будущие привилегии можно было заслужить лишь дальнейшим служением советскому государству; былые же фронтовые заслуги не обеспечивали никакого пожизненно закрепляемого статуса.

Во время войны и сразу после нее этот служилый класс воинов трансформировался в «сообщество заслуживающих», члены которого ожидали последующего воздаяния за свои ратные подвиги. Сама чудовищность жертв, принесенных солдатами на передовой, в глазах многих подразумевала наличие неоплатного долга всего общества перед теми, кто его защитил. Подобные чувства подогревались государственной политикой в отношении ветеранов и их родственников, проводимой в военную пору и в первые послевоенные годы. Из предпринимаемых тогда мер можно было сделать вывод о том, что особый статус, собственно, уже обеспечен: шаг за шагом, постепенно, советское законодательство наделяло все большими привилегиями новые и новые категории ветеранов – инвалидов войны, демобилизованных по закону от 1945 года, бывших военнопленных и так далее, – пока почти все ветераны не оказались охваченными системой минимальных государственных льгот[903]. Официальные обещания особого отношения, сделанные в ходе демобилизации, еще больше укрепили в ветеранах ощущение собственной избранности[904]. Со стороны могло показаться, что на какое-то время участники Великой Отечественной войны действительно превратились в самое настоящее советское сословие – статусную группу, мало чем отличающуюся от «приписываемых» классов межвоенных лет[905].

Однако поэтапное признание государством ветеранских притязаний на избранность резко заглохло в конце 1947 года. Многие привилегии, определенные для фронтовиков – например, единовременная выплата при увольнении в запас, право на производственную должность, которая была бы не ниже довоенной, упрощенный доступ к стройматериалам и ссудам на жилищное строительство, – устанавливались законом о демобилизации от 23 июня 1945 года и, следовательно, изначально рассматривались как временные. По мере того как ветераны интегрировались в советское общество и превращались в обычных гражданских, они лишались особого статуса. Более того, как только стало ясно, что первые волны демобилизации прошли без серьезных угроз для политической стабильности, мужчин 1925 года рождения, уволенных в ходе последней волны демобилизации в 1948 году, вообще лишили даже этих скромных преимуществ, за исключением единовременной выплаты[906].

Подобное ущемление фронтовиков, демобилизуемых с последней волной, стало вполне логичным продолжением наметившегося еще в 1947 году государственного курса на постепенный отказ от специального поощрения за военную службу. Советские руководители все яснее осознавали дороговизну системы привилегий, и, как только стало понятно, что никакого нового декабристского движения не предвидится, они сочли ее экономически нецелесообразной[907]. Их логика особенно четко задокументирована применительно к ликвидации большинства привилегий, обусловленных наличием высоких государственных наград[908].

Процесс, который завершился коренным пересмотром всей ветеранской политики, начинался вполне невинно – с пересмотра процедурных аспектов предоставления льгот, которые были обещаны фронтовикам, награжденным за фронтовые подвиги. Как известно, для признания выдающихся боевых заслуг в военные годы был учрежден целый ряд новых орденов и медалей. Получение наиболее престижных из них влекло за собой разнообразные привилегии: более удобное жилье, необлагаемые налогами ежемесячные выплаты и освобождение от подоходного налога, ежегодные бесплатные поездки по железной дороге, бесплатный проезд в городском общественном транспорте, пенсионные льготы и так далее[909]. Большая часть этих привилегий предоставлялась по предъявлении специальных талонов, которые выдавались награжденным в виде особых книжечек, рассчитанных на пять лет. Поскольку первая и самая многочисленная волна героев, награжденных в 1941–1942 годах, израсходовала свои талоны к 1947 году, государство столкнулось с огромной административной проблемой: требовалось обновить более 300 000 талонных комплектов – в десять раз больше, чем отдел Верховного Совета СССР по учету и регистрации награжденных обработал годом ранее. Между тем это учреждение не располагало ни достаточным количеством сотрудников, позволявшим справиться с такой неимоверной нагрузкой, ни всей информацией, требовавшейся для проверки законности каждого запроса. Министерство обороны, содействие которого в подобном деле представлялось принципиальным, не могло помочь, поскольку все его силы в тот момент были брошены на обмен временных наградных удостоверений на постоянные[910]. И действительно, к тому моменту система предоставления льгот основательно устарела. Ее разрабатывали в то время, когда в стране насчитывалось всего 22 000 награжденных, но после 1945 года более 12 миллионов наград украшали солдатские гимнастерки и офицерские кители примерно 5,6 миллиона советских граждан[911].

В поисках решения этой проблемы были тщательно изучены процедуры, сопровождавшие предоставление привилегий награжденным героям[912]. Занимаясь этой работой, бюрократы осознали объемы затрат, требующихся для реализации имеющейся программы помощи. Согласно подсчетам одного из чиновников, сам процесс заполнения купонов, вручения их кассиру в банке и выдачи по ним денег обошелся бы в 125 000 рабочих дней в год – и это лишь по приблизительной оценке, которая не включала остальную работу, необходимую для функционирования системы[913]. К апрелю 1947 года бюрократы попытались оценить, во сколько ветеранские привилегии обходятся государству. Суммируя трансфертные платежи, стоимость бесплатных билетов, налоговые изъятия и сниженную плату за жилье, отдел по учету и регистрации награжденных вывел совокупную цифру в 3455,9 миллиона рублей в год[914].

К августу дискуссия была перефокусирована с наведения порядка в системе льгот на полную отмену привилегий как слишком дорогостоящего и обременительного дела. Официальное решение об этом состоялось 10 сентября 1947 года[915]. Ветераны отказывались верить в то, что привилегии, за которые они заплатили собственной кровью, отменены. Отдел по учету и регистрации награжденных был завален письмами бывших бойцов, требовавших разъяснить ситуацию. Дело дошло до того, что чиновникам пришлось напечатать типовые карточки с ответами на наиболее часто задаваемые вопросы; все, что оставалось сделать служащему, – это отметить галочкой один из пяти стандартных ответов и отправить карточку заявителю[916]. Как только ветераны осознали суть происходящего, они начали