настаивать на восстановлении старой системы[917]. Это, надо сказать, было весьма рискованно: ведь товарищ Сталин был еще жив. Те, кто выражал свое недовольство слишком напористо, отправлялись в руки спецслужб, а потом оказывались за колючей проволокой – по обвинению в «антисоветской агитации»[918]. Не располагая организацией, защищающей их интересы, и не имея, следовательно, возможности постоянно «давить» на режим, эту битву с бюрократами ветераны проиграли.

Социальное довольствие, причитавшееся инвалидам войны, было сокращено, исходя из той же экономической логики. Приоритетной целью советского законотворчества было возвращение максимального числа инвалидов к трудовой активности при минимальных затратах. В военную пору дополнительным стимулом к труду выступало то, что работающим инвалидам-фронтовикам III группы позволялось получать полную пенсию независимо от их дохода, в то время как «уклоняющиеся от работы» наказывались сокращением пенсий. После октября 1948 года трудоустройство гарантировало, как правило, лишь урезанную пенсию, которая подлежала корректировке в сторону уменьшения в зависимости от дохода: пенсия плюс заработная плата не должны были превышать доход, получаемый до потери трудоспособности, причем твердо гарантированными оставались только 50 % пенсии. Отказ инвалида войны III группы от трудовой деятельности наказывался полным прекращением пенсионных выплат[919].

Упразднение большей части ветеранских привилегий в 1947–1948 годах мотивировалось в первую очередь экономическими соображениями, но политико-идеологические аргументы в его обосновании тоже присутствовали. Пока был жив Сталин, советское государство фактически отказывалось институционализировать социальные последствия войны. Ветераны, как считалось, не должны признаваться новой статусной группой советского общества: в конце концов, они являлись не особым классом, а просто гражданами, которые в какой-то период жизни служили в армии. Официальная пропаганда быстро дала понять, что война в указанном отношении ничего не изменила: большевистские идеологи стремились доказать, что «сталинская революция» была правильным путем к социализму, а победа еще прочнее должна ассоциироваться с гениальностью вождя. В контексте глобальной конфронтации с Соединенными Штатами и опустошительного разорения страны нужно было повторить индустриальную революцию 1930-х годов, а этот процесс не предполагал появления новой привилегированной группы – бывших солдат, почивающих на лаврах военных подвигов[920]. Желая подчеркнуть этот момент на символическом уровне, коммунистическое руководство в конце 1947 года решило превратить День Победы в обычный рабочий день[921]. Примерно в то же время новая волна репрессий обрушилась на бывших военнопленных, которым – в случае удачного прохождения фильтрации – после 1945-го предоставили короткую передышку[922]. Послевоенный «медовый месяц» явно заканчивался.

Таким образом, послевоенная история ветеранов вполне укладывается в общую историческую периодизацию всего советского социума. 1947–1948 годы стали для СССР поворотными во многих отношениях: в конце 1947-го отменили карточную систему и провели реформу, призванную обуздать инфляцию военного времени; в 1948 году сбоям колхозного режима противопоставили кампанию против «прогульщиков» и «паразитов», которым отныне угрожала депортация; примерно в то же время окончательно свернули внутренние дискуссии о легализации фактически сложившейся рыночной торговли[923]. В целом режим пытался восстановить общественную систему, сконструированную им в 1930-е годы. Поворот к худшему, затронувший ветеранское сообщество, был напрямую связан с желанием сталинского государства вернуться к довоенным порядкам. Ветеранские привилегии, подобно карточному распределению или послаблениям в деревне, воспринимались в качестве уступки чрезвычайным обстоятельствам военного времени – и потому были упразднены, как только это показалось возможным.

Для ветеранов результаты возвращения к довоенной «нормальности» оказались долгосрочными. К 1948 году они вообще перестали существовать как единая категория государственной социальной политики. В массе своей они лишились особого правового статуса, а одна из подгрупп – бывшие военнопленные – подверглась прямой дискриминации. Только инвалиды войны остались сообществом, располагающим привилегиями, пусть даже узкими и недостаточными. Такая ситуация принципиально не менялась вплоть до 1970-х годов[924]. Единственным крупным сдвигом в правовом отношении стала «тихая амнистия» военнопленных, состоявшаяся в 1950-е годы при Хрущеве[925]. Прочие же попытки реформирования не вносили принципиальных изменений в положение ветеранов. Пенсионные новации 1956 года во многом упорядочили хаос, сложившийся в ad hoc регулировании положения инвалидов войны, и увеличили размер пенсий для тех из них, кто оказался в действующей армии по призыву[926]. Однако это не изменило самих основ пенсионной системы, которая по-прежнему ущемляла инвалидов-фронтовиков из самого молодого поколения[927].

Столь же тщетными оказались и кулуарные дискуссии о возобновлении денежных выплат за боевые награды. Инициатором одной из попыток вернуть некоторые подобные привилегии стал министр обороны Георгий Жуков. 14 июля 1955 года он направил в ЦК обращение, в котором предлагал восстановить денежные выплаты тем фронтовикам, кто был удостоен наиболее видных государственных наград. Стоимость реализации своей идеи Жуков оценил в 271,2 миллиона рублей[928]. Неудивительно, что в ответ министру было предложено изыскать источники финансирования собственной инициативы. Реагируя на это в очередном письме, отправленном в ЦК в конце апреля 1956 года, Жуков, во-первых, сократил требуемую сумму до 200 миллионов рублей, а во-вторых, предложил покрыть ожидаемые расходы, урезав на 260 миллионов рублей иные статьи оборонного бюджета[929]. Но товарищи из ЦК по-прежнему были недовольны – вероятно, из-за того, что сокращение довольствия действующей армии в пользу заслуженных, но бывших бойцов не показалось им хорошей идеей. Жукову пришлось снова отстаивать свою точку зрения, на этот раз в итоговом докладе, представленном ЦК 7 августа 1956 года. Министр вновь подчеркнул, что требуемая сумма не превысит 200 миллионов; он также указал на то, что в военном бюджете можно изыскать 340 миллионов рублей экономии[930]. В конце концов, никакого решения по этому поводу не приняли: президиум ЦК, заседавший под председательством Хрущева 9 августа 1956 года, постановил «отложить решение вопроса». Жуков, который тоже был на встрече, проиграл очередную битву за признание статуса ветеранов войны в послевоенном Советском Союзе[931].

С тех пор мало что менялось, хотя вопрос о привилегиях для орденоносцев поднимался еще не раз, особенно в контексте набирающего в 1960-е годы силу культа Второй мировой войны. «Я думаю, пришло время восстановить привилегии для награжденных защитников Родины, даже хотя бы в отношении [бесплатного] проезда на поезде», – писал некий ветеран в 1965 году, обращаясь в ЦК партии[932]. Между 1955–1956 годами и концом 1970-х годов серьезные законодательные изменения коснулись только инвалидов войны[933]. В 1965 году, в связи с утверждением культа войны при Леониде Брежневе, ветеранам вернули «их» праздник. С тех пор, как и с 1945-го по 1947-й, День Победы вновь стал нерабочим праздничным днем[934]. В том же году были расширены материальные привилегии, предназначенные для инвалидов-фронтовиков[935]. В рамках празднования пятидесятой годовщины Октябрьской революции в