– Ну, это уже что-то.

– Вовсе нет.

Парень повернулся ко мне. В тусклом свете его ореховые глаза напоминали кусочки янтаря.

– Я корсар, Алина, – тихо произнес он. – Я согласен на все, что дают.

Внезапно я заметила, что наши плечи соприкасаются, а его бедро прижато к моему. В теплом воздухе сладко пахло летом и костром.

– Я хочу поцеловать тебя, – сказал Николай.

– Ты уже целовал меня, – нервно хохотнула я.

Его губы растянулись в улыбке.

– Я хочу поцеловать тебя снова.

– О… – выдохнула я.

Его губы замерли в нескольких сантиметрах от моих. Сердце пустилось в перепуганный галоп. «Это же Николай! – напомнила я себе. – Он просчитывает каждый свой шаг». Не то чтобы мне сильно хотелось поцеловаться с ним. Но моя гордость все еще страдала из-за холодности Мала. Разве он не говорил, что перецеловал кучу девчонок?

– Я хочу поцеловать тебя, – повторил Николай. – Но не стану этого делать. По крайней мере, до тех пор, пока ты не начнешь думать обо мне, вместо того чтобы пытаться забыть его.

Я отпрянула и неуклюже вскочила на ноги, заливаясь румянцем и сгорая от стыда.

– Алина…

– Зато теперь я знаю, что ты не всегда подбираешь нужные слова, – пробормотала я.

Затем подхватила обувь и ретировалась с пирса.

Я бродила вокруг озера, пытаясь держаться подальше от костров гришей. Не хотела никого видеть и ни с кем говорить.

Чего я ожидала от Николая? Отвлечься? Пофлиртовать? Чего-то, что освободило бы меня от сердечной боли? Может, я просто хотела таким жалким способом отомстить Малу. Или уже так отчаялась ощутить с кем-то связь, что была согласна на неискренний поцелуй с ненадежным принцем.

Мысль о завтрашнем праздничном ужине повергла меня в отчаяние. «Придумать бы себе какое-то оправдание, чтобы не идти», – размышляла я, шагая по берегу. Я могла бы послать милую записку в Большой дворец, запечатанную воском и украшенную официальной печаткой заклинательницы Солнца:

Их Королевским Величествам,

королю и королеве Равки!

С тяжелым сердцем должна выразить вам свое сожаление в связи с тем, что не смогу присутствовать на празднике в честь рождения принца Николая Ланцова, Великого Князя Удовы.

К несчастью, у меня возникли неприятные обстоятельства, а именно – мой лучший друг даже видеть меня не хочет, а ваш сын меня не поцеловал, хотя я этого желала. Или нет. Я сама пока не решила, но вполне вероятно, что, если меня заставят сидеть на этом дурацком ужине, я уткнусь лицом в торт и начну реветь.

С наилучшими пожеланиями по поводу этого наисчастливейшего события,

Идиотка Алина Старкова

Когда я дошла до покоев Дарклинга, то обнаружила в гостиной Тамару, читающую книгу. При моем приближении она подняла взгляд, но, должно быть, у меня все и так было написано на лице, поскольку девушка не проронила ни слова.

Я знала, что поспать мне не удастся, потому взяла одну из библиотечных книг – старый путеводитель, в котором перечислялись все известные памятники Равки – и устроилась на кровати. Во мне еще теплилась слабая надежда, что он укажет, где искать арку.

Я пыталась сосредоточиться, но поймала себя на том, что снова и снова перечитываю одно и то же предложение. Голова гудела от шампанского, а влажные ноги так и не согрелись после озера. Возможно, Мал уже вернулся со своей карточной партии. Можно постучать в его дверь, но что мне сказать?

Я отбросила книгу в сторону. Я не знала, что сказать Малу. В последнее время эта проблема возникала все чаще и чаще. Но, быть может, нужно просто начать с правды: что я растерялась и запуталась, и, возможно, теряю рассудок. Что иногда я пугаю саму себя и так сильно по нему скучаю, что это вызывает почти физическую боль. Мне стоило хотя бы попытаться преодолеть раскол между нами, пока не стало слишком поздно. Что бы он ни подумал обо мне после, хуже все равно уже некуда. Я переживу еще один отказ, но не вынесу, если даже не попытаюсь наладить наши отношения.

Я выглянула в гостиную и спросила Тамару:

– Мал здесь?

Та покачала головой.

Я проглотила свою гордость и поинтересовалась:

– Ты знаешь, куда он пошел?

Девушка вздохнула.

– Обувайся. Я отведу тебя к нему.

– Так где он?

– В конюшне.

Предчувствуя неладное, я нырнула обратно в спальню и быстро натянула обувь. Затем мы с Тамарой вышли из Малого дворца и зашагали по газону.

– Ты уверена, что хочешь этого? – спросила она.

Я не ответила. Что бы она ни собиралась показать, мне это вряд ли понравится. Но я не хотела возвращаться в комнату и просто прятать голову под одеяло.

Мы спустились по небольшому склону за баней. Лошади ржали в загоне. В конюшне было темно, но в тренировочных залах горел свет. Я услышала крики.

Самый большой зал представлял собой обычный сарай с грязным полом и стенами, завешанными разнообразным оружием. Обычно здесь Боткин раздавал повинности ученикам-гришам и гонял их по строевой подготовке. Но сегодня помещение было забито людьми: по большей части солдатами, а еще гришами и некоторыми слугами. Все кричали, толкались и пытались любым способом подойти ближе, чтобы рассмотреть, что творилось в центре помещения.

Неузнанные, мы с Тамарой пробирались через толпу. Я увидела двух придворных следопытов, нескольких солдат из полка Николая, группу корпориалов и Зою, которая кричала и хлопала вместе с остальными.

Я почти протолкалась к свободному месту в центре, когда заметила шквального с поднятым кулаком и оголенной грудью, ходящего внутри круга из зрителей. «Эскиль», – вспомнила я одного из гришей, путешествующих с Федором. Он фьерданец и выглядел соответствующе – голубые глаза, почти белые волосы, высокий рост и настолько широкий торс, что он почти полностью перекрывал мне обзор.

«Еще не поздно, – подумала я. – Можешь развернуться и сделать вид, что тебя здесь не было».

Я словно приросла к месту. Знала, что увижу, но все равно изумилась, когда Эскиль отошел и я впервые приметила Мала. Как и шквальный, он был полуголым, грудь и спина в грязи, смешанной с потом. Его костяшки покраснели от ссадин. По щеке текла струйка крови из пореза под глазом, хоть парень, похоже, вовсе его не замечал.

Шквальный перешел в атаку. Мал блокировал первый удар, но следующий пришелся ему по почкам. Он закряхтел, опустил локоть и попытался ударить шквального в челюсть.

Эскиль уклонился и широкой дугой рассек рукой воздух. Осознав, что он призывает свою силу, я запаниковала. Ветер эфиреала взъерошил мне волосы, и в следующую секунду ноги Мала оторвались от земли. Эскиль махнул другой рукой, и тело Мала взмыло вверх, врезаясь в крышу сарая. Он парил несколько секунд, прижатый к деревянным балкам силой гриша. А затем Эскиль уронил его. Парень рухнул на грязный пол с такой силой, что должен был переломать себе все кости.