– Не сейчас… – бормотала она. – Пожалуйста, только не сейчас…

Только в двух метрах от пика ошарашенные чувства узнали склон. Именно здесь Лори однажды поднимала Буна – прочь от силы, обитавшей в зале у подножия. Там ли она еще, наблюдает ли за ее возней? Или весь катаклизм – следствие ее ухода: прощание архитектора? Лори не чувствовала взгляда, но сейчас она в принципе чувствовала немногое. Тело и разум функционировали только потому, что так велел инстинкт. На вершине склона – жизнь. Дюйм за мучительным дюймом она ползла ей навстречу.

Еще минута – и она достигла туннеля, или же его непокрытых руин. Какое-то время лежала на спине, уставившись в небо. Восстановив дыхание, встала на ноги и осмотрела раненую руку. Порезы залепила грязь, но хотя бы перестала течь кровь.

Как только она убедила ноги сдвинуться, перед ней что-то упало, мокро шлепнувшись. На нее смотрела половина лица Нарцисса. Лори всхлипнула его имя и подняла глаза, чтобы встретиться с Маской. Он стоял над туннелем, как расхититель могил, а потом спрыгнул к ней.

Шип нацеливался в сердце. Будь она сильнее, тот бы достиг цели, но почва на вершине поддалась под ее невольным шагом назад, и она не удержалась от падения кубарем под горку…

Вскрик сориентировал Буна. Он перелез через стоящие торчмя плиты мостовой в разрытые туннели, затем через лабиринт упавших стен и умирающих огней – к ней. Но не ее фигура в проходе обернулась ему навстречу с ножами наготове.

Это был доктор – наконец-то.

С шаткой безопасности склона Лори видела, как Маска отвернулся, отвлеченный от своей цели. Умудрилась прекратить падение, уцепившись за трещину в стене здоровой рукой, и та сослужила свою службу достаточно долго, чтобы Лори разглядела в проходе наверху Буна. Она уже видела, что мачете сделал с Нарциссом. Даже мертвые по-своему смертны. Но не успела она промолвить и слова предупреждения Буну, как по склону за ней хлестнула волна холодной силы. Бафомет не покинул свой огонь. Он все еще там, и его хватка отколупывала пальцы от стены.

Не в силах сопротивляться, она покатилась под уклон в разверзнувшийся зал.

Вознесение Народа не тронуло Деккера. Он взялся за Буна, как работник бойни, чтобы завершить свое кровавое дело: без изысков, без страсти.

Это делало его опасным. Он бил быстро, не выдавая свое намерение. Тонкий клинок прошел через шею Буна.

Чтобы обезоружить врага, Бун просто отступил от него. Нож выскользнул из пальцев Деккера, засев в плоти Буна. Доктор не пытался его вернуть. Вместо этого двумя руками взял свой раскалыватель черепов. Теперь от Деккера послышался звук – низкий стон, превратившийся в пыхтенье, когда он бросился на расправу со своей жертвой.

Бун пригнулся от режущего замаха, и лезвие застряло в стене туннеля. Земля брызнула на обоих, когда Деккер выдернул его назад. Попытался снова – в этот раз промахнувшись мимо лица цели на длину пальца.

Потеряв равновесие, Бун едва не упал, и опущенный взор зацепился за трофей Деккера. Он не мог перепутать изувеченное лицо. Нарцисс; разрубленный и мертвый – в грязи.

– Ублюдок! – заревел он.

Деккер помедлил, глядя на Буна. Потом заговорил. Не своим голосом, но чьим-то еще; злорадствующим свистом, а не голосом.

– Ты можешь умереть, – сказало оно.

С этими словами он взмахнул ножом – не в попытке поранить Буна, а лишь демонстрируя свою силу. Лезвие свистело между стенами, как этот самый голос; музыка мухи в гробу.

Бун отступал перед этим зрелищем со смертным страхом в нутре. Деккер был прав. Мертвые могут умереть.

Сделал вдох – через рот и проколотое горло. Он совершил почти роковую ошибку, оставшись человеком в присутствии Маски. И почему? Из-за какой-то абсурдной мысли, что в конце они должны схлестнуться как мужчина с мужчиной; что они обменяются словами в бою, и он сокрушит эго доктора прежде, чем сокрушить его самого.

Не быть этому. Это не месть пациента своему порочному целителю: это зверь и мясник, клыки против ножа.

Он выдохнул, и истина вышла из его клеток медом. Нервы звенели от блаженства; тело содрогалось и разбухало. Он не чувствовал себя настолько живым при жизни, как в эти моменты, когда срывал человечность и одевался к ночи.

– Хватит… – сказал он, и выпустил зверя во все стороны.

Деккер поднял мачете, чтобы прикончить врага раньше, чем завершится перемена. Но Бун не дожидался. Все еще преображаясь, он ударил по лицу мясника, снимая маску – пуговицы, молнию и прочее – и раскрывая под нею немощь.

Деккер взвыл из-за разоблачения, закрывшись рукой, чтобы наполовину прикрыться от взора зверя.

Бун подцепил маску с земли и начал рвать – когти измельчали ткань. Вой Деккера усилился. Уронив руку от лица, он с безумной самоотверженностью накинулся на своего врага. Лезвие зацепило Буна за грудь, взрезало, но, когда вернулось для второго удара, Бун бросил лохмотья и закрылся от удара, воткнув руку Деккера в стену с такой силой, что переломал кости. Мачете выпало на землю, а Бун нацелился на лицо Деккера.

Резкий вой оборвался, когда появились когти. Рот закрылся. Лицо обмякло. Мгновение Бун смотрел в глаза, которые изучал часами, когда ловил каждое слово доктора. При этой мысли рука перешла от лица к шее, и он перехватил трахею Деккера, источавшую столько лжи. Сомкнул кулак, пронзая когтями мясо в горле. Потом рванул. Все внутренности вышли с потоком крови. Глаза Деккера расширились, прикованные к тому, кто его обезгласил. Бун тянул, тянул и тянул. Глаза остекленели. Тело дернулось, дернулось еще и начало оседать.

Бун не дал ему упасть. Удержал его, как в танце, и расправился с плотью и костями так же, как с маской, и ошметки Деккера били по стенам. Теперь в голове Буна остались только отдаленные воспоминания о преступлениях доктора. Рвал он с пылом Ночного народа, получая чудовищное удовольствие от чудовищного деяния. Сделав все что мог, уронил остов на землю и закончил танец с партнером под ногами.

Это тело не поднимется из могилы. Никакой надежды на воскрешение. Даже в несдержанном пылу атаки Бун не одарил Деккера укусом, который передаст организму жизнь после смерти. Плоть отныне принадлежала только мухам и их потомству; репутация – прихоти тех, кто пожелает рассказать его историю. Буну было все равно. Даже если он никогда не стряхнет преступления Деккера, висящие на шее, теперь это едва ли имело значение. Он перестал быть невиновным. После этой резни он стал убийцей, как и убеждал Деккер. Убив пророка, он воплотил пророчество.

Он оставил тело лежать и отправился на поиски Лори. Она могла быть только в одном месте: ниже по склону, в зале Бафомета. В этом есть закономерность, видел Бун. Креститель привел ее сюда, раздвинув землю под ногами, чтобы за ней привести и Буна.

Пламя, в котором находилось разделенное тело, отбрасывало снизу на лицо холодный ореол. Он начал спуск ему навстречу, облаченный в кровь врага.