В это мгновение я увидела Венду.

Она шла по залу, осязаемая, как любой из нас, хозяйским жестом провела рукой по столу, будто смахивая крошки – словно не умерла сотни лет назад и не вышла только что из стены. Никто, кроме меня, казалось, не замечал ее присутствия – а может, они видели ее, но принимали за служанку. Я двинулась навстречу, не сводя с нее глаз и боясь, что, если только моргну, она тут же растворится, исчезнет в тумане. Наконец, я поравнялась с нею, стоя по другую сторону стола, и Венда улыбнулась.

– Джезелия, – окликнула она так, словно произносила это имя множество раз, словно знала меня с моего рождения, когда жрец впервые взял меня на руки и поднял вверх, предъявляя богам.

На глаза у меня навернулись слезы.

– Это имя дала мне ты?

Она покачала головой.

– Вселенная напела мне твое имя. Я просто пропела его в ответ.

Она обошла вокруг стола и остановилась на расстоянии вытянутой руки от меня.

– И каждый его звук отозвался вот здесь, – и она ударила себя кулаком в грудь.

– Ты пропела это имя для моей матери?

Она кивнула.

– Ты ошиблась. Я не…

– Это путь веры, Джезелия. Ты же веришь голосу, что звучит в тебе?

Она будто читала мои мысли. Почему я?

Венда улыбнулась.

– Кто-то же должен. Так почему не ты?

– Есть сотни разумных причин. Даже тысячи.

– Башни, построенные по законам разума, поднимаются выше верхушек деревьев. Но башни, воздвигнутые по законам веры, возносятся выше звезд.

Я начала озираться, проверяя, слышит ли нас хоть кто-нибудь. Глаза всех присутствующих в зале Санктума были прикованы ко мне, все смотрели на меня в немом ужасе – даже Рейф. Я повернулась к Венде, но она уже исчезла.

Я вела себя, как сумасшедшая, и всех перепугала. Все это видели, да я и сама сейчас не была уверена в своем здравом рассудке. Многие солдаты – я заметила – сжимали висящие на шеях амулеты. Что-то было, мне не привиделось. Пошатнувшись, я оперлась о стол, и Рейф, забыв об осторожности, шагнул перед, чтобы поддержать меня. Взяв себя в руки, я выпрямилась.

Ко мне нерешительно подошла девочка-служанка.

– Принцесса, что вы увидели? – спросила она робко.

Три стоявших рядом чивдара воззрились на девчушку с недоумением – она опознала во мне некую силу, которой они не ощущали. Теперь, когда здесь не было представителей кланов, им незачем стало притворяться. Я ответила, тщательно подбирая слова, думая о том, как бы служанке не пришлось поплатиться за свой искренний вопрос.

– Я видела только звезды вселенной, и они сияли над всеми вами.

Такой расплывчатый ответ, кажется, удовлетворил и скептиков, и тех, кто мне поверил. В зале возобновились тихие пересуды в ожидании Комизара.

Рейф продолжал смотреть на меня с нескрываемой тревогой. Отвернись, умоляла я беззвучно, потому что и сама не могла оторвать от него взгляда. Но потом я увидела его руки, те самые, что так нежно гладили меня по лицу. Будет очень досадно, если нашему придворному придется прежде срока начать расставаться со своими пальцами. Будь убедительна. Чтобы они поверили.

Убедить предстояло многих, сейчас на меня смотрели все. Я отвернулась. Вовремя – в зал как раз входил Комизар.

– Где моя суженая? – громко крикнул он, хотя я стояла у всех на виду.

Слуга бросился вперед и подал ему полную кружку, а рахтаны и наместники между нами почтительно расступились.

– Вот и она, – продолжил Комизар, будто только что меня заметив. На шее у него я разглядела небольшой порез. Остальные, разумеется, тоже его увидели. – Не волнуйся, любовь моя. Просто немного оцарапался во время бритья. Кажется, я немного переусердствовал сегодня в своем желании понравиться тебе.

Он улыбался, но глаза смотрели серьезно и предостерегающе. Скажи что-нибудь, прочла я в них. Ответь именно так, как следует.

– Вам ни к чему так рисковать. Вы всегда мне нравитесь, sher Комизар.

– Милая моя птичка, – произнес он вслух, подошел и, положив ладонь мне на затылок, притянул к себе. Почти касаясь моих губ, он шепнул: – Старайся как следует.

Кого он пытается одурачить? Совет с самого начала знал, что наша свадьба – фарс, а я лишь инструмент в его игре. И вдруг я поняла, что цель у Комизара совсем другая. Он хочет показать, что не испуган нападением Убийцы и по-прежнему крепко удерживает власть.

Одно дело было целовать его ради осуществления своих планов, но сейчас, когда это играло на руку ему, все выглядело совсем иначе. Я собрала волю в кулак, чтобы не шарахнуться прочь, когда его губы коснулись моих. Комизар был на удивление ласков, даже нежен, но все равно вызывал у меня глубокое омерзение. Представление было хорошо продумано, и в последний момент его пальцы зарылись в мои волосы, а губы прижались к моим пылко и страстно. Я слышала похабные шутки вокруг и чувствовала, как кровь ударила мне в лицо. Наконец он выпустил меня – в его глазах вместо холодного расчета я неожиданно увидела искру желания. Меньше всего я хотела этого. Неимоверным усилием взяв себя в руки, я заставила краску схлынуть со щек.

Комизар отвернулся от меня с довольным видом.

– Дадут ли нам поесть? – воскликнул он.

По залу тут же принялись сновать слуги, мы заняли свои места, но над залом будто повисло ядовитое облако, мешая обычному веселью. Причина была в подозрительном отсутствии Убийцы. Я произнесла благословение и, прежде чем пустить по рукам блюдо с костями, взяла одну косточку себе, просто чтобы хоть чем-то занять руки и глаза (у меня на поясе уже и так висела тяжелая связка).

Косточка была маленькая, побелевшая и высушенная на солнце, куда их выкладывали повара, выдержав сперва в бочке с червивой мукой, пока мучные черви и жуки не объедят их дочиста, уничтожив каждую крошку мяса и костного мозга. Отъевшихся личинок затем использовали рыбаки в качестве наживки, а рыбная ловля приносила новые кости. Бесконечный круговорот, где жертва следовала за жертвой. Я перебирала косточку в пальцах, пытаясь стереть из памяти поцелуй Комизара. Мне было страшно поднять глаза на Рейфа, потому что я точно знала, что увижу – тревогу, ревность и красные пятна у него на щеках. Если бы мне пришлось изо дня в день любоваться, как он целуется и обнимается с девушками, я бы наверняка сошла с ума.

– Вы ничего не едите, принцесса, – заботливо заметил Комизар.

Чтобы не испытывать его терпение, я взяла с блюда ломтик репы и откусила кусочек.

– Ешь как следует, – настаивал он, – завтра у нас важный день. Не хочу, чтобы ты обессилела и лишилась чувств.

У Комизара каждый день был важным. Я не сомневалась, что он имеет в виду очередной выезд в город или его окрестности. Любопытно, что до сих пор он так и не свозил меня в один-единственный квартал – в Томак на крайней южной оконечности города.