Теперь нужно было найти безопасный способ вернуться в Чикаго, но из всех возможных проблем эта казалась самой ничтожной. К тому же теперь у него появилась надежда. Ему удалось убедить агента правоохранительных органов в том, что он не сумасшедший. Честного агента.

Грейди украдкой оглянулся– убедиться, что его никто не преследует.

И был потрясен, увидев метрах в ста Алексу, которая со спринтерской скоростью неслась к нему.

– Твою мать!

Грейди бросился бежать по тротуару. «Что, черт побери, стряслось с Дэвис», – подумал он на бегу, оглянулся и увидел, что Алекса с пугающей легкостью сокращает разделявшее их расстояние. Ему нужно было от нее избавиться. Грейди петлял между пешеходами, высматривая подворотню, в которую можно было бы нырнуть, или незапертую дверь. Но все подворотни перегораживали высокие, увенчанные острыми шипами металлические ворота, а все двери были заперты на замки. Проклятые престижные районы, тут каждая лазейка задраена наглухо.

На бегу Грейди еще раз украдкой бросил взгляд назад.

Алекса уже покрыла половину разделявшей их дистанции, и, судя по взглядам зевак, любой из них готов был прийти на помощь прекрасной незнакомке.

Футах в ста впереди, через дорогу, Грейди увидел широкий проход между домами. Он бросился туда, уворачиваясь от машин, и успел нырнуть в проулок прежде, чем Алекса его настигла. Он надеялся, что успеет где-то спрятаться или, может, перепрыгнуть через какие-нибудь ворота, но это был самый пустынный проулок из всех, что он когда-либо видел в Нью-Йорке. С одной его стороны была площадка, где разгружались поставщики элитного супермаркета, а с другой – тупик, заканчивающийся двухэтажным кирпичным зданием с видеокамерой. Он уже слышал приближающиеся шаги Алексы.

Грейди обернулся, чтобы встретиться с ней лицом к лицу, и сжал кулаки. Он провел несколько лет в «Гибернити». У него было при себе видеодоказательство, которое доверил ему Чаттопадхай. Он так легко не сдастся.

– Я не позволю тебе отвезти меня назад, Алекса.

Он видел, что из самого начала проулка на них смотрят с полдюжины любопытных, по преимуществу мужчин.

– Мисс, вам нужна помощь?

Алекса, которая уже остановилась перед ним (ее дыхание даже не сбилось), обернулась, улыбнулась и махнула рукой:

– Все в порядке, спасибо. Просто мой брат… – Она покрутила пальцем у виска и снова повернулась к Грейди. Ее улыбка исчезла.

Грейди видел, что никто из зевак не ушел.

Он опустил сжатые кулаки. В том, что она вот-вот схватит его, крылась жестокая насмешка. Это было несправедливо. Он чувствовал, как дрожат ноги. Сейчас, когда он вспомнил, как мучил его ИскИн, отнимая у него воспоминания, в нем всколыхнулся страх.

– Я не вернусь назад, Алекса. Тебе придется убить меня.

Она стояла всего в нескольких шагах от него, спокойно опустив руки:

– Зачем мне убивать тебя, Джон?

– Потому что я не вернусь. – Видно было, как его трясет.

– Конечно же, вернешься. Для твоей же собственной безопасности.

Он закричал:

– Как ты можешь быть такой жестокой?

– Это не жестокость. Это необходимость.

Она двинулась вперед, и Грейди рухнул на тротуар, подтянув ноги к груди и выкрикивая:

– Нет! Нет!

– Не вынуждай меня применить силу.

Наполовину обезумев от ужаса, он закричал ей:

– Да как ты можешь спать по ночам? Как ты можешь во всем этом участвовать?

Он все сильнее сжимался, приняв позу эмбриона, и Алекса вцепилась в его толстовку:

– Джон, тебя отправили в «Гибернити», чтобы защитить – и тебя самого, и всех остальных.

– Чтобы защитить меня? – Грейди дико уставился на нее. – Ты действительно в это веришь? – Он рванул вверх одежду вместе с футболкой, обнажая огромные шрамы на спине и боках, а потом сдернул гогглы, демонстрируя ей расположенные на равных расстояниях друг от друга отметины на висках, оставленные ИскИном камеры, когда тот удерживал голову Грейди, сжав ее, будто тисками. – Ты это видишь? Объясни, как годы издевательств над телом и разумом в камере-одиночке могут меня защитить? Как уничтожение детских воспоминаний может служить во благо? Чье благо?

Глаза Алексы округлились: она явно была в шоке от кошмарных отметин на теле Грейди. Отметин, которые совершенно определенно оставила машина, – с такой точностью их нанесли. Отметин, которых не было перед тем, как Грейди отправили в «Гибернити».

А Грейди пристально смотрел на Алексу, и ту будто парализовало. Противоречие между тем, что она «знала», и тем, что видела, казалось, физически оглушило ее. Грейди видел изумление в широко раскрытых глазах своей преследовательницы.

– Неужели Хедрик держал тебя в таком неведении? – Он подался ей навстречу: – «Гибернити» – это не тюрьма, Алекса. Это научно-исследовательский центр. То, что там происходит, может поставить крест на всех нас. На каждом из нас. Как ты можешь быть настолько слепа?

Алекса застыла, не в силах пошевелиться. Грейди показалось, что с ней случился припадок. Он помахал рукой перед ее лицом, но не дождался реакции.

Грейди задыхался от ярости и страха, но понял: следы пыток на его теле поколебали все представления Алексы. Он знал, каково бывает, когда рушится картина мира, и его ненависть к этой женщине несколько смягчилась. После секундного колебания Грейди оправил толстовку и надел светодиодные гогглы. Скользнув мимо стоявших неподалеку обеспокоенных мужчин, он с опаской оглянулся на Алексу. Поразительно, но та за ним не последовала.

Грэм Хедрик стоял в своем просторном кабинете с видеостеной. Сейчас с нее смотрело стареющее лицо директора национальной разведки США Кай Монахан. Изображение оказалось куда менее четким, чем он привык, но, возможно, учитывая знаки, оставленные на лице женшины возрастом, это было не так уж плохо.

Директор хладнокровно покачала головой:

– Мистер Хедрик, вы должны понять, что с точки зрения правительства США сложившаяся ситуация неприемлема.

Грэм развел руками:

– Но, госпожа директор, БТК – часть правительства США.

– Часть, возникшая во время кризиса…

– Кризис есть всегда.

– …и на правовой основе, которую я считаю сомнительной. К тому же, по любым стандартам, вы давным-давно превысили свои полномочия.

– По отношению к кому?

– По отношению к создавшему вас агентству и директору национальной разведки.

– И что теперь? Вы хотите, чтобы мы пожертвовали собой и признали, будто в чем-то виноваты, только потому, что вы до неприличия от нас отстали?

– Вы отказываетесь подчиняться законодательству США. Отказываетесь подчиняться легитимной государственной власти. Вы в одностороннем порядке осуществляете за рубежом акции, нарушающие подписанные нашей страной договоры и права человека.