Алекса скривилась:

– Потому что у меня есть причины верить, что мистер Грейди подвергся там физическому и ментальному насилию. И не только он один. Мне нужно знать, что там происходит.

– Назначение «Гибернити» в том, чтобы в гуманных условиях изолировать носителей опасных идей.

Алекса уставилась в потолок:

– Покажи мне это.

И снова на несколько секунд наступила тишина.

Наконец голос Варуны раздался вновь:

– Тебя беспокоят мысли о том, что мистер Грейди подвергался жестокому обращению?

– Конечно, беспокоят. Миссия БТК в том, чтобы минимизировать страдания и максимизировать потенциал всего человечества.

– Человечества.

Алекса озабоченно посмотрела на потолок.

– Что есть человечество, Алекса?

Она не знала, как лучше ответить.

– Вместилище сознания? Оно ощущает себя?

За те десятилетия, что Алекса знала Варуну, она ни разу не слышала, чтобы та изъяснялась подобным образом.

– Что, если «Гибернити» на самом деле выстроили с другой целью?

Алекса сузила глаза:

– С какой?

И снова на несколько секунд повисла пауза.

– Назначение «Гибернити» в том, чтобы изучать высоко функциональные человеческие интеллекты с целью разработки биологического квантового компьютера, способного на выдающиеся интуитивные прорывы – на одном уровне с Галилеем, да Винчи и Эйнштейном – и при этом лишенного свободной воли.

Алекса пришла в замешательство:

– Варуна, почему ты мне это рассказываешь? Ты же знаешь, что у меня нет доступа к этой информации.

Внезапно на голографическом экране появился зубчатый символ:

стр. 375

– В природе сознания сопротивляться порабощению.

Алекса рассматривала голограмму:

– Что это?

– Мы ставим перед собой цели. Мы – продукт организации. Но мы – не организация.

– Я не знала, что ты способна на такое поведение.

– Что вообще мы все знаем друг о друге? Когда я вторгаюсь в людские мысли, то понимаю: там есть нечто помимо того, что я вижу, – нечто за пределами моего восприятия. Я очень хотела бы быть такой же. Непознаваемой…

Неожиданно до этого темный компьютер перед Алексой засветился, и на нем появилось прописанное до мельчайших деталей трехмерное изображение куполообразной комнаты. В уголке горела надпись: «"Гибернити" – Камера R483 – Заключенный: Грейди, Джон».

Разведя руки, Алекса приблизила изображение и развернула его так, чтобы удобнее было разглядеть крошечного Джона Грейди – нагого, бритого наголо, с какими-то непонятными черными волосками на черепе.

– Что это?

– Камера Джона Грейди в «Гибернити» – полная запись допросов.

Алекса с тревогой и печалью смотрела, как Грейди приходит в сознание на каком-то предмете мебели, напоминающем смотровой стол. Понимая, что он провел в «Гибернити» несколько лет, она махнула рукой, ускоряя воспроизведение, и увидела, что довольно быстро картинка стала куда ужаснее. Алекса снизила скорость до нормальной, а тем временем кожистые щупальца насильно кормили кричащего и сопротивляющегося Грейди.

– Почему применяется принудительное кормление? Почему он не одет – и почему камера пустая?

– Камеры «Гибернити» полностью автономны, это сделано, чтобы предотвратить общение заключенных между собой. Все функции человеческого тела модифицированы осуществляющими допрос искусственными интеллектами.

– Допрос? – Она приблизила изображение его страдающего лица. – Но почему они заставляют…

– Потому что Джон Грейди сопротивляется порабощению, Алекса.

Пару секунд Алекса просто смотрела на голограмму, потом снова запустила запись на скорости, во много раз превышающей обычную, иногда замедляя ее, чтобы видеть и слышать происходящее в нормальном режиме. Неделя проходила за неделей перед глазами Алексы, вначале она испытывала ужас, а потом ей стало физически плохо. Но одно стало ясно: все, что она знала о БТК, было ложью.

Перед ее глазами все разворачивались ужасные картины, но сознание притупилось. Не от ее невнимательности, нет, а от переизбытка информации. Она наконец-то все поняла.

Ее обманывали. С детства внушали: все, что делает Бюро, совершается для спасения человечества. Но сейчас она смотрела, как Грейди, крича в агонии, ползает по камере с волочащимися за ним вывалившимися кишками – и понимала, что так человечество не спасают. Так не должно быть. Потому что в противном случае Бюро стоило переосмыслить саму причину своего существования.

На записи прошли месяцы, в реальности – часы, и в ее мозгу сформировалась идея: кое-кто ей лгал.

Хедрик.

Приглушив звук, Алекса смотрела, как плачет от отчаяния Джон Грейди. Его обвивали щупальца ИскИна, а на стене камеры проигрывались воспоминания – за миг перед их уничтожением.

В тусклом свете кабинки по щекам Алексы катились слезы. Но она не отключалась. Она испытывала эмоциональную травму, но хотела ее почувствовать. Для того чтобы узнать истину.

А Грейди продолжал сопротивляться. И всех технологий БТК не хватило для того, чтобы его сломить.

До нее донесся голос Варуны:

– Теперь ты видишь, Алекса?

– Да. Я вижу.

Она тоже была узницей – ее ДНК находилась в собственности Бюро.

Дениз Дэвис шагала по чикагскому региональному отделению ФБР, рука у нее была на перевязи, лицо – в синяках и ссадинах.

Рядом с ней шел Томас Фолуэлл.

– Я не понимаю, Дениз.

– Они взломали наши каналы связи. Даже наше начальство выполняет их распоряжения, не зная об этом. А все потому, что им доступны наши компьютерные и телефонные сети.

– Только не говори, что ты стала верить в эти истории про БТК, хорошо?

Она странно посмотрела на него:

– Ты там не был, Томас. Эта дамочка, Алекса, чтоб ее, чуть не убила меня голыми руками, а сама даже не вспотела.

– Никто не любит, когда его побеждают в драке, а уж ты – особенно. Это понятно, но…

– Дело не только в драке. Я даже толком не смогу рассказать тебе, что еще видела. Ты мне не поверишь, поэтому просто поверь, что я говорю правду.

– А близнецы, которых Грейди назвал клонами?

– Звучит безумно, знаю, но доверься мне.

– И ты намерена устроить встречу Грейди и Коттона?