— Секунду, сейчас, сейчас, — кричала я, судорожно поправляяприческу.

Вид мой был так ужасен, что понадобилось бы не меньше часана его реабилитацию. Я беспомощно махнула рукой и распахнула дверь.

Дмитрий… Даже не знаю, как описать. Он был настолько вформе, насколько не в форме была я. Костюм, рубашка, галстук. Все со вкусом,все в тон, во всем чувствовалась женская рука. Неужели у него появиласьпомощница? Да нет, вряд ли.

А розы!!! Белые розы!!!

Сто лет не дарили мне таких роз. А я в дурацком, хоть ияпонском, халате и… О боже! Где мои жар-птицы? Все ясно. Они на другой стороне.В темноте я надела халат шиворот-навыворот. А, черт! Раз в жизни ко мне пришелнастоящий мужчина, и все не так. Но что делать? Выхода нет, надо встречать.

Я сделала шаг назад, ослепительно улыбнулась (в этом свете!Шеренги морщин! Кошмар!) и сказала:

— Ах, какие розы! Сто лет не дарили мне таких роз! Входите.

Дмитрий смущенно улыбнулся и вошел. Я схватила букет ипотащила его в ванную.

— Проходите на кухню, — крикнула я на бегу.

— А где у вас кухня? — последовал вопрос.

Вот дура. Когда просишь у господа настоящего мужчину,неплохо бы подумать, где ты возьмешь ему настоящую женщину. Ну кто такпринимает гостей? Надо вернуться и сделать все правильно. А розы? Их бы в вазу…Вот балда. Их нужно понюхать, сказать «чудо!» и, взяв гостя под локоть,проводить его в гостиную, а не на кухню. Он что, слесарь?

Я вернулась, прижала розы к носу, сказала: «Чудо!» —схватила Дмитрия за локоть и потащила его в гостиную. Присаживаясь на диван, онкак-то странно посмотрел на мой халат, и я вспомнила, что вся не в порядке.Подхватив вазу, крикнула: «Один момент» — и выпорхнула из комнаты.

Я опять вернулась в спальню, так же, не включая света,покопалась в шкафу, вытащила какую-то шмотку и выскочила в прихожую. Ужас! Этоопять серое старушечье платье.

«Ну и фиг с ним, все лучше халата наизнанку», — приободрилая себя.

Когда я в платье входила в гостиную, причесанная,подкрашенная и с подносом в руках, вдруг столкнулась с грустным взглядомДмитрия.

— Что-то случилось? — встревожилась я.

— В общем, да, — ответил он, — но почему-то сейчас очень нехочется об этом говорить.

— Значит, скажете позже. Вам кофе со сливками или с ликером?Есть коньяк.

При слове «коньяк» лицо Дмитрия вытянулось.

— Нет, нет, — поспешил отказаться он, — со спиртным язавязал. Хватит. Если можно, не нужно ничего, просто черный кофе.

Мне хотелось быть приветливой и радушной. я старалась.

— Конечно можно, что за вопрос. Чувствуйте себя как дома, —сказала я, придвигая тарелку с печеньем.

— И не забывайте, что в гостях, — смущенно усмехнулся он.

— Да… Ой, то есть нет.

Беседа явно не вяжется. Поскольку спиртное как способкоммуникации отвергнут, я не знала, откуда ждать вдохновения. Конечно, можнопросто спросить, чему обязана приятностью визита или сморозить какую-нибудьдругую глупость вроде этой, но совсем не хотелось официального тона. Хотелосьдушевности и тепла.

Чтобы не выглядеть дураками, люди обычно вытворяют такое,после чего у окружающих нет никаких шансов считать их умными. Примерно то жеполучилось и со мной. Не зная, куда себя деть, и не в состоянии вынестизатянувшейся паузы, я взглянула на часы и неожиданно для себя брякнула:

— Половина одиннадцатого.

Мгновенно сообразив, как глупо я поступила, тут жепопыталась загладить оплошность и с фальшивой улыбкой добавила:

— Детское время.

Дмитрий от моих слов напрягся, вытянулся, даже привстал сдивана.

— Простите, — окончательно смутился он, — побеспокоил вас впозднее время. Понимаю, что неприлично, но завтра утром я должен быть вКоломне, а по телефону говорить не хотелось.

— Почему? — мгновенно вырвалось у меня. Ну и вопросы язадаю. Черт, сейчас подумает, что я только и мечтаю о том моменте, когда онуйдет.

Раз в жизни ко мне случайно забрел приличный мужчина, а я,убогая, что делаю? Я, которая не одного мужика по сердцу полоснула, веду себякак круглая дура. Надо намекнуть ему, как я рада.

Пока Дмитрий смущенно подбирал слова для ответа на мойвопрос, я выскочила с инициативой.

— Так удачно вы пришли, — вполне искренне щурясь отудовольствия, сказала я. — Просто чудо какое-то. Только о вас подумала и… звонокв дверь.

Он сразу оживился.

— Вы думали обо мне? — удивился он.

— Да вот только что, непосредственно перед вашим приходом.

— И что вы обо мне думали?

— Разное. Нашелся ли этот Лаврентий Маградзе, например.

Дмитрий помрачнел, а я окончательно решила, что нет на светедругой такой дуры, как я. И почему это разум покидает людей в самыйнеподходящий момент?

— Да, я пришел как раз по этому делу, — невесело сообщилДмитрий. — К сожалению, мне не удалось выполнить ваше поручение.

Это настораживало.

— Почему?

— Потому что Маградзе мертв.

Я ожидала какого угодно ответа, но только не такого.

— Как мертв? — растерялась я.

— Мертв настолько, насколько это вообще возможно, — пояснилДмитрий. — Теперь уже, когда Лаврентия нет, скажу. Он жил в Ярославле, скорееДаже не жил, а скрывался.

— Так я и знала, — вырвалось у меня. Дмитрий вопросительновскинул свои красиво вычерченные природой брови.

— Вы знали, что он жил в Ярославле? — удивился он.

— Нет, я подозревала, что он скрывается от властей. Но этоневажно. Продолжайте, пожалуйста, я вас перебила.

— Когда вы уехали… Кстати, спасибо вам.

— За что?

— Ваш приезд меня встряхнул. Я взял себя в руки, бросил питьи на следующий день утром отправился в Ярославль. Там я узнал, что Лаврентияувезла «Скорая помощь». Тут же метнулся в больницу, но было поздно. Он ужеумер.

Я слушала, затаив дыхание.

— Что с ним случилось? — спросила я, заранее предчувствуяответ.

— Он отравился.

— Или его отравили?

— Возможно, и так. Я не стал выяснять подробностей; пареньон был непростой, а встреча с милицией — малое удовольствие. Последуют допросы,а завтра утром кончается мой короткий отпуск.