– Доброе утро, Ави.

– Милорд. – Слуга тщетно пытался не замечать, что его господин вернулся домой в той же самой, теперь безнадежно помятой одежде, в которой ушел вчера.

– Мне нужна ванна. И погорячее.

– Слушаюсь, милорд. – Ави направился следом за ним вверх по лестнице. – Билет на поезд и букет для ее светлости на столе, как вы велели.

Тристан не сразу сообразил, о чем говорит слуга, пока не вспомнил, что обещал матери рассказать сплетни с вечеринки. Он едет в Эшдаун. Сегодня. Конечно, истинная причина для визита совсем иная. Надо оценить способность матери перенести морское путешествие и решить, как лучше похитить ее из дома.

– Черт возьми, – буркнул он про себя и добавил: – Ави, прекрати буравить мне спину неодобрительным взглядом. Ты знал, когда соглашался на эту работу, что я собираюсь проводить дни в любовных утехах и разврате.

– Да, милорд.

– И я не изменюсь. Запомни мои слова.

– Конечно, милорд.

На столе рядом с билетом на поезд лежало письмо без обратного адреса. Тристан с одного взгляда узнал ровный старательный почерк Блэкстоуна. Этот человек в состоянии уничтожить любого, однако до сих пор выводит буквы, как ребенок, едва выучивший алфавит… Текст письма тоже вполне в духе Блэкстоуна – тот поздравлял Тристана с погашением первой доли займа, попутно заметив, что издательское дело в наши дни – весьма надежная инвестиция. Вроде бы вполне дружественно, вот только своим посланием Блэкстоун прежде всего намекал, что отслеживает местоположение должника.

Тристан выбросил письмо в корзину. Следовало отдать бывшему партнеру тетрадь со всеми долгами и секретами вместо платежа и покончить с этим раз и навсегда. Пусть финансист сам корпит над записями о карточных долгах и щекотливых ситуациях, выискивая повод для вымогательств. Тристан не пользовался тетрадью несколько лет. Однако при мысли, что с ней придется расстаться, внутри все возмущалось. А инстинкт никогда его не подводил.

Полчаса спустя он погрузился в дымящуюся паром медную бадью, размышляя: а не обманул ли его инстинкт вчера впервые в жизни, когда побудил провести ночь между белых ног Люси Тедбери? Мышцы, о существовании которых он и не подозревал, болели; вот что значит спать на деревянном полу. Да еще и проснуться обедневшим на один процент акций компании.

Тристан намылил грудь и придавил пальцем след от пули. Рубец ответил обычной тупой болью. А ведь когда Люси целовала шрам, было легче.

Он прикрыл глаза и попытался расслабиться, вдыхая аромат хвои. Напряжение по-прежнему сковывало мышцы; потому что, как ни утверждай, что слова ничего не значат, в голове стучало снова и снова: «Теперь она твоя. Она твоя».

Наверное, Рочестер решил устроить засаду, узнав о приезде сына: едва Тристан вошел в Большой зал, как отец целенаправленно выплыл навстречу.

– Тристан, пожалуйста, на одно слово.

Тристан заранее нацепил на себя маску учтивости. Если Рочестер унюхал хоть что-то о личных неурядицах сына, он вцепится в них, как пес, почуявший кровь, и тогда ничего хорошего не жди.

Граф шагал рядом, глядя прямо вперед и сцепив руки за спиной. Они молча прошествовали вдоль галереи, сопровождаемые глазами десятков давно умерших предков. Наконец Рочестер сказал:

– Я хочу тебя похвалить.

Он нашел слова, которые вывели Тристана из равновесия поразительно быстро.

– Я слышал, на вечеринке у Монтгомери ты добился полного успеха, – продолжил Рочестер. – Принц, матроны и все остальные испытали удовольствие.

Подобные вещи особо ценились в мире Рочестера, и все же он смотрел на сына хмуро.

– И в результате Уиклифф согласился подписать брачный договор.

У Тристана внутри все оборвалось. Перед глазами стояла Люси; ее обычно заостренное лицо на этот раз выглядело ласковым и доверчивым. Он хрустнул костяшками пальцев и произнес скучающим тоном:

– Мои поздравления.

Рочестер остановился.

– От моего внимания также не ускользнуло, что ты покупаешь бизнес на деньги Блэкстоуна.

Вот и причина плохого настроения графа.

– Частично.

Граф сузил глаза:

– Этот человек опасен.

– Верно, – ровным голосом проговорил Тристан. – Должно быть, я это упустил.

Возникла пауза, давшая возможность Рочестеру обдумать ответ.

– Именно из-за Блэкстоуна я отправил тебя служить в армию Ее Величества, – сказал он, а когда на лице Тристана отобразилось удивление, кивнул. – Не знаю точно, в какой криминал ты оказался втянут, однако у тебя были два пути: либо запятнать репутацию нашего дома, либо умереть. Пусть теперь его считают честным бизнесменом, однако Блэкстоун в свое время преднамеренно разрушил жизни многих людей. Помяни мое слово, он беспощаден.

– Весьма беспощаден, – кивнул Тристан. – А еще несговорчив. И полагаю, абсолютно недосягаем для вас.

Вот потому-то он и занял деньги именно у Блэкстоуна.

Рочестер резко шагнул вперед.

– Пока не знаю, что за игру ты затеял. Но знаю точно: ты что-то затеваешь. И слежу за тобой.

Тристан наклонил голову в знак понимания:

– Ничего другого я и не ожидал.

Вот почему он надеялся на улучшение здоровья матери, поднимаясь в западное крыло. Потому что не мог избавиться от ощущения, что времени у них осталось мало.

Надежды сбылись: когда горничная провела его в спальню, комната была залита солнцем. Мама сидела на постели, обложенная большими подушками; коса аккуратно заплетена, взгляд многообещающе ясный. Она любовалась букетом, о котором Тристан уже позабыл, – крупноголовые розовые пионы из оранжереи.

Он подошел к постели. Горничная засуетилась и взяла цветы, чтобы поставить в вазу.

Мама протянула бледную руку, и Тристан наклонился к ней.

– Мальчик мой, я на тебя сержусь, – мягко пожурила она его.

Тристан весь похолодел от недоброго предчувствия. Нет, быть того не может. Откуда матери знать о случившемся между ним и Люси?

Он пододвинул стул и сел.

– Что я натворил, мама?

– Почему ты мне ничего не рассказал? – Она кивнула на лежащее на захламленном прикроватном столике письмо. Несколько страниц были исписаны прямым, убористым почерком. – Леди Уиклифф сообщила, что вы с леди Сесиль помолвлены.

– Нет, – резко возразил Тристан и, заметив, что мать сдвинула брови, добавил более спокойно: – Я пока не подписывал никаких бумаг. О помолвке официально не объявляли.

– Понимаю. – Мамино лицо разгладилось, а уголки губ приподнялись. – Никаких объявлений не требуется. Я вижу, как ты изменился – весь светишься от счастья. Я чувствую ауру. – Она потянулась к его голове трепещущими пальцами. Никакие микстуры тут не виноваты; мама и в добром здравии сказала бы то же самое. – И все же, – продолжила она, – я была бы счастлива услышать об этом от тебя, а не от Рочестера. В любом случае есть что-то ужасно противоестественное, когда сватовством занимается глава семьи, а не женщина. Хотя какая из меня сейчас госпожа…