Тристан понял все с одного взгляда. Его губы искривились в коварной улыбке. Не дав Люси вымолвить ни слова, он обхватил ладонью ее затылок, привлек к себе и поцеловал.

Ее мозг все еще кипел, пока Тристан вешал плащ и шляпу на крючок, которым пользовалась прислуга, рядом со шкафом с фарфором.

– Ты молчишь, – заметил он, подходя к умывальнику и толкая кран. – И немного нервничаешь, верно?

Она бесстыдно встретила его в халате и босиком. Еще бы не нервничать!

– Ничего подобного, – солгала Люси впервые за много лет.

– Ничего? Ну ладно. – Тристан лукаво смотрел на нее, а сам снимал перчатки, медленно освобождая палец за пальцем. К тому времени, когда перчатки улеглись рядышком на кухонный стол, щеки и губы Люси покалывало от жара. Теперь-то она знала, что умеют проделывать эти пальцы.

Она наблюдала, как он намыливает руки, как прядь волос упала на лоб, как в свете газового фонаря невозможно прекрасный профиль превращается в четкий силуэт, и внезапный приступ желания напугал ее саму. «Хороший любовник может повлиять на мозги, – предупреждала Аннабель. – Он заставит тебя почувствовать такие вещи, которых ты и не ожидала, и не хотела знать…»

Тристан вытирал руки. В этот момент в животе у него забурчало; в напряженной тишине звук показался неожиданно громким.

Он сделал виноватое лицо.

– Ты голоден? – торопливо спросила Люси. – Ужинал?

Он покачал головой:

– Я приехал прямо из лондонского офиса. Иди сюда.

Люси топталась на месте, как жеребенок.

– Тебе нужно поесть.

Уголки его губ поползли вверх:

– Я поем. Подожди секунду. Повернись-ка.

Он медленно крутнул указательным пальцем.

Люси медлила, однако его улыбка предвещала нечто интересное, и она послушалась.

Тристан перекинул ее волосы вперед и опытным движением надавил большими пальцами на плечи.

– Что… – изумленно простонала она.

– Чудесно, – прошептал он. – Повтори еще раз.

Люси ощутила теплые губы на своей обнаженной шее.

– Ты… – зашептала она, постепенно умолкая, потому что Тристан продолжал нежно массировать ее, со знанием дела подбираясь все ближе к чувствительной ямочке на шее и от нее снова спускаясь вниз. Затем промассировал каждый позвонок, пока Люси не запрокинула голову, упершись ему в грудь. Глаза она закрыла; не хотела, чтобы он видел, как она жаждет поцелуя. Как обмякло от страсти тело, желая, чтобы его руки коснулись ее сосков…

Потянув за подбородок, он приподнял ее лицо вверх. Ощутив его губы и жаркий нетерпеливый рот, Люси застонала, все мысли разом исчезли. Другой рукой Тристан провел по ее грудям, по животу и надавил пальцами между ног. Под веками Люси взорвалась темнота; на месте ее удерживали лишь руки Тристана. И эти руки решительно настроились сокрушить ее – и сокрушали каждым умелым прикосновением.

Люси ощутила его возбуждение – оно упиралось ей в спину. Безумие наконец овладело и Тристаном. Люси выгнулась; он застонал и усилил хватку. Затем приподнял Люси, усадил на кухонный стол и встал между ее ног.

– На столе? – пробормотала Люси.

Он провел указательным пальцем по ее влажной нижней губе и двинулся ниже, к шее.

– Ты же предлагала мне поесть.

Он опустился на колени.

Скулящий звук… Неужели она сама так стонет? Теперь и Люси знала, что собирается делать Тристан своим ртом. Он обхватил ее ягодицы, распахнул халат и впился кончиками пальцев в бедра, придвигая ближе к краю стола. Люси снова зажмурилась. Тристан начал тереться лицом о внутреннюю поверхность бедра, то царапая кожу щетиной, то лаская бархатными губами – то вверх, то вниз, то грубо, то нежно, пока Люси не вцепилась ему в волосы дрожащими пальцами и не подтянула к тому месту, где сосредотачивалось ее желание.

Его плечи затряслись от хриплого смеха.

– Признавайся, – он поднял безумные глаза, – насколько сильно ты сейчас меня ненавидишь?

– Это нечестно, – выдохнула Люси.

– Конечно, – кивнул он. – В любви и на войне все средства хороши, помнишь? – Он поцеловал ее в нескольких дюймах от желанного места. Рот был горячим. – Говори!

– Я ненавижу тебя, – прошептала она, – очень сильно.

И тут он закинул ее ногу себе на плечо. Люси показалось, что его язык стал жидким, и ее захлестнул поток… Нет, это далеко не война…

Проснувшись наутро в гостиной, Люси вспомнила о кухонном столе и поняла, что больше никогда не сможет даже смотреть на него, не краснея. Разве удастся завтракать, не возвращаясь мысленно к той ночи? Тристан умудрился растлить совершенно невинный предмет мебели.

Он снова остался на ночь – после того как перенес безвольное тело Люси с кухни в гостиную и устроил на ложе у камина.

Сейчас он проснулся. Лежит, опираясь на локоть, и изучает ее с ленивым удовлетворением. Глаза подозрительно честные.

Люси не могла определиться со своими чувствами. Она просыпается утром с мужчиной! И уже испытывает ностальгию…

Тристан рассеянно играл с ее локонами, свободной рукой наматывая их на пальцы.

– Когда я впервые пришел сюда, ты упомянула, что читала непристойную литературу о том, как заниматься любовью.

Люси медленно кивнула:

– Да.

Тристан потянул за пойманный локон, и от легкого покалывания на коже головы по спине побежали мурашки.

– И что ты там вычитала? – В голосе различались низкие эротические нотки.

Люси повела плечом:

– Самое непристойное, пожалуй, «Жемчужины».

Тристан замер, затем переспросил:

– «Жемчужины»? Издаваемые «Обществом порока»?

– Да.

– Боже праведный! – Он словно разрывался между шоком и восторгом. – Это же самая похабщина. Хуже не могла найти?

– Я тоже сделала такой вывод. К тому же подобные рассказы просто смехотворны.

– Смехотворны?

– Да. Все эти очаровательные горничные и милые непорочные кузины, которые с увлечением совместно используют простодушного мужчину, приехавшего в гости…

Тристан откинулся на подушки и зашелся не то смехом, не то кашлем.

Люси села на постели:

– С тобой все нормально?

Он посмотрел на нее сквозь слезы и покачал головой, что-то подсчитывая в уме.

– Это один из последних выпусков. Или ты занялась своим образованием слишком поздно, или старательно… поддерживаешь уровень.

– И что?

Он коснулся ее щеки: