который выглядел почти так же, как и тот, что находился на соседней улице от дома моих бабушки и дедушки.

Запахов, доносящихся из ресторанов, было достаточно, чтобы у меня потекли слюнки. Я остановила свой выбор на хот-доге, а Максимо взял кусок пиццы пепперони, которая была вкусной, но не нью-йоркской.

— Похоже на настоящее? — спросил Максимо, когда мы выбросили свой мусор и прогуливались по остальной части поддельного района.

— Я помню, что он был больше, — пошутила я. — Но вроде того.

Я родилась в Нью-Йорке и переехала в город, когда была совсем маленькой. Большая часть моей жизни прошла там, но я никогда не чувствовала себя жительницей Нью-Йорка.

Я никогда не чувствовала себя кем-то, кроме кочевника.

Временной.

Это не изменилось, но, по крайней мере, я впервые почувствовала некое подобие стабильности.

— Сфотографируйся со мной, — неожиданно проговорила я, желая получить на память что-то помимо боли в животе, которая уже утихала.

Удивительно, но Максимо не колебался. Он достал свой телефон, навел камеру и протянул его прохожей женщине средних лет, чтобы та сфотографировала нас на фоне поддельного крыльца.

— Прекрасно, — сказала женщина с нотками восхищения в голосе. — А теперь с поцелуем.

Прежде чем я успела рассмеяться или что-то сказать, Максимо обхватил мою голову и поцеловал.

Может, это и было быстро, но очень интенсивно.

И не только мне так показалось, судя по женскому вздоху:

— Вау.

Поддерживаю.

Максимо забрал свой телефон у женщины с широко раскрытыми глазами и положил его в карман.

— Спасибо.

Она лукаво улыбнулась.

— Счастливая девочка. Веселитесь, дети.

Когда мы шли через оживленное казино, я заметила витрину с рекламой шоу “Cirque du Soleil” с новыми озорными номерами.

— Мы можем пойти посмотреть на это?

— Нет, — он обхватил меня за плечи, его рука легла на мою талию, кончиками пальцев он дразнил чувствительную кожу. — Но мы можем пойти домой и создать свою собственную версию.

Так, во всяком случае, звучало лучше.

Зайдя в магазин “Hershey's” за клубникой в шоколаде, мы вышли на улицу.

— Раньше я думала, что Стрип — это всего лишь пара кварталов тесных отелей, — поделилась я, поглощая свое лакомство.

— А что ты подумала, когда увидела его впервые?

— Возненавидела, — я пожала плечами. — Ничего хорошего здесь со мной не происходило.

— Мы это исправим.

Мы уже исправляем.

Максимо вытер остатки шоколада с моей нижней губы.

— Что ты хочешь увидеть дальше?

Я на мгновение задумалась, прежде чем дать ему единственный ответ, который у меня был.

— Все.

Так мы и сделали. Конечно, возможно, это было не совсем все, потому что за один день мы не могли сделать многое. Но мы сделали все возможное, включая посещение акульего рифа в “Mandalay Bay” и близкое, но пугающее знакомство с фламинго, злыми лебедями и черепахами.

Когда наступило время ужина, мы остановились перекусить на променаде возле “The Linq”. Я удвоила количество съеденных хот-догов — на этот раз с добавлением картофеля фри.

— Тебе весело? — спросил Максимо, как раз когда я запихивала в рот свой калифорнийский хот-дог.

Прожевав вкусное и полуздоровое лакомство, я решительно кивнула. Я сглотнула и вытерла рот, прежде чем сказать:

— За вычетом лебедей, — я преувеличенно вздрогнула. — Я думала, что они должны быть элегантными и грациозными, а не агрессивными засранцами.

— Они жестоки, потому что защищают свою вторую половинку, — один уголок его губ поднялся. — Я могу это понять.

Его признание в том, что ради меня он готов на насилие, не должно делать меня счастливой.

Однако это так.

Я сделала глоток и спросила:

— А ты? Тебе весело?

Кивнув, он признался:

— Больше, чем я ожидал. Я прожил здесь всю жизнь, но никогда не утруждал себя туристическими поездками.

— Даже когда ты был ребенком?

Я попыталась представить его маленьким мальчиком, но это было невозможно. Все, что я видела, — это мрачного мини-взрослого или задумчивого подростка-хулигана — и что-то говорит мне, что это было недалеко от истины.

Он пожал плечами.

— Ты не единственная, кто раньше ненавидела Стрип.

— Почему? — спросила я, желая узнать о нем побольше.

— Долгая история, — уклонился он, и я не стала настаивать.

Иногда — возможно, в большинстве случаев — прошлое должно оставаться в прошлом. Небеса знали, что я не хотела бы копаться в своей истории.

Я откусила еще кусочек, и половина начинки вытекла на другую сторону булочки.

— Я возьму вилку, — сказал Максимо, уже стоя на ногах.

— И салфетки.

И, возможно, слюнявчик.

Наблюдая за тем, как Максимо пробирается сквозь толпу, можно было и не догадаться, что сейчас он не в одном из своих курортов. Люди все равно реагировали на его властный вид, его размеры и опасную энергию, которая исходила от него. Мне было бы лучше без того, чтобы некоторые женщины останавливались, чтобы уставиться, но поскольку он даже не взглядывал на них, мне было все равно.

Он был горяч. Не заметить его было невозможно.

Потянувшись за картошкой, я остановилась и замерла. Волоски на моей шее встали дыбом, а по спине пробежал холодок. Я не мог избавиться от ощущения, что за мной наблюдают.

Незаметно я оглянулась через плечо, но ничего не заметила.

Это ощущение не покидало меня весь день. Вся эта история с Максимо — королем мира — привлекала много внимания. Как и его частые проявления любви, которые выходили за рамки привязанности и граничили с непристойностью.

Мы, вероятно, были хорошим объектом наблюдения.

Ощущение угасло, и еще один осмотр местности подтвердил, что ничего страшного не произошло, так что я вернулась к тому, что имело значение.

Еде.

После ужина и быстрой остановки, чтобы съесть кекс, покрытый посыпкой, Максимо спросил:

— Теперь, когда ты поборола страх американской горки, мы пойдем на “High Roller”?

Вкуснятина, которую я поглощала, застыла в моем желудке, как цемент, при одной мысли о том, что мне придется взойти на гигантское колесо обозрения.

Прочитав мое выражение лица, он усмехнулся.

— Не думаю.

Он обнял меня за плечи, и мы пошли дальше по улице, чтобы покататься на гондолах перед посещением магазина “Bauman Rare Books”. Я почти не дышала, пока сканировала полки со старыми, безумно дорогими книгами.

Когда я наконец оторвалась от сокровищ, мы вернулись на Стрип.

С заходом солнца ночная жизнь ожила и превратила Вегас из семейного города в город грехов. Теплый воздух был пропитан возбуждением и развратом. Люди были готовы веселиться, перескакивая с одного курорта на другой.

Добравшись до Белладжио, я ощутила разочарование — фонтаны не работали. Огибая дорожку, нам приходилось лавировать между растениями и пьянчугами, направляясь к лобби.

Войдя внутрь, я невольно