на стене напишу: «Тут был Чернов», — это уже совсем другое.

Это сагрит больших дядек. А мне пока рано. Я ещё не наотдыхался.

Так что лицо не палим. Ну а тем проще, что я же, мать его, душелов! За меня другие могут поработать.

Закрыв глаза, я оказался на берегу Океана и велел явиться одному моему недавнему знакомому.

— Эй, лунная пчела! К ноге!

— Уэ-э-э-э! — мишка особо не обиделся на такое обращение. — Чево-о-о-о⁉

— Короче, — я начал обрисовывать ситуацию. — Ты фиолетовый и прикольный. Ты мне нравишься. Поэтому я даю тебе выбор.

— Коко-о-о-ой? — заинтересовался лунный пчёл.

— Смотри. Чисто технически ты зверь не такого ранга, чтобы я с тобой о чём-то там договаривался. То есть я могу взять тебя шкирку, вышвырнуть из Океана и приказать выполнять всё, что потребуется. И хрен ты отвертишься. Будешь как зомби на поводке. И это, кстати, я сейчас тебе рассказал про первый вариант развития событий.

— А второ-о-о-ой?

— Второй вариант, как мне кажется, будет для тебя поинтересней, — сказал я. — Давай мы будем с тобой дружить и дружбой дорожить? Я постараюсь вытаскивать тебя погулять время от времени, а ты за это будешь делать то, что я тебе приказываю. Но! По доброй воле и при памяти.

— Уэ-э-э-э, — задумался мишка. — Всегда хотел, чтобы у меня был дру-у-у-уг.

— Значит, договорились?

— Да-а-а-а.

— Отлично, — усмехнулся я. Ничуть не сомневался, что так и будет. — У меня тут как раз весёлый замес намечается.

Вот с первого взгляда я испытал какую-то слабость к этому уродцу. Правда ведь прикольный! Четыре уха, шесть лап. Фиолетовый, сука, так ещё и бархатный! Ну как в такого не влюбиться⁉

Да и потом.

Каждый раз дёргать Лаву — эдак я энергии не напасусь. А Чип пусть и открыл в себе ипостась кровожданого отморозка, на многое пока что не способен. Так что лунная пчела будет эдаким промежуточным вариантом.

— Хочешь имя? — спросил я.

— Хочу-у-у-у, — проревел мишка.

— Ты же самец, я ничего не перепутал?

— О, да-а-а-а!

Хм-м-м… Как бы мне его назвать? Ох, боюсь, ядрёна мать. Пчел-медведей никогда не называл. Надо как-то так извернуться, чтобы и просто, и с выдумкой, и при этом не нарушая ничьих авторских прав. Михаилом, может быть? Ну да! Миша, Мишенька, Мишаня. Михаил Лунатович Пчела-Медвединский, если по паспорту.

— Отныне и впредь ты Мишаня.

— Миша-а-а-а-аня, — мне показалось, что медведь аж заулыбался. — Хорошоо-о-о-о.

Ну вот и порешали.

По пути к пирамиде я заглянул в пакет из пончиковой. Внутри пакета из пончиковой, — вот так диво! — оказались пончики. Шесть штучек, с глазурью и посыпочкой, всё как я люблю. Так что придётся мне вместо разломных креветок ужинать сладким.

Сквозь закрытые двери я добрался до одной из комнат охраны. Сонные амбалы-индейцы при оружии очень ответственно глазели на мониторы. Видать после ограбления звиздюлей получили абсолютно все, и, пока оно не забылось, в пирамиде царит повышенный уровень тревожности.

Во всяком случае, камеры они теперь понатыкали почти в каждом помещении. Комната жреца, впрочем, оставалась вне поля зрения охраны. Вход в покои — да, а вот сама комната — нет. И это прекрасно! А ещё на мониторах я не заметил камеру, которая бы писала саму комнату с мониторами.

Что ж…

Стало быть, отсюда и начнём.

«Мишаня, готов?»

«Гото-о-о-ов!»

«Рви всё, что движется, никого не жалей. И, главное, не ссы. Если помрёшь, я тебя обратно верну».

С тем я призвал Михаила Лунатовича в комнату охраны.

— Я роди-и-ился! — взревел медведь.

Правда, понял его только я, а охранники услышали незатейливое:

— Уэ-э-э-э!

Ну всё. Развлекайтесь, мальчики.

— Уэ-э-э-э!!!

— ИЗЫДИ, ТВОЮ МАТЬ!

— ЧТО ЭТО ВООБЩЕ ТАКОЕ⁉

— Уэ-э-э-э!

Я куснул пончик, запил его кофейком и чуть понаблюдал за мясорубкой. Затем забрал у одного из охранников карту-пропуск, разблокировал дверь, и после этого побрёл дальше. Строение пирамиды я плюс-минус выучил, так что куда идти понимаю. На сигнализацию против тенеходцев плевать.

Ну сработает. Ну и дальше-то что? Охране сейчас есть чем заняться. Наверняка в контрольную комнату уже спешат все, кто только может.

Вверх по лестницам, вдоль коридоров, сквозь двери. Весь путь занял у меня не более пяти минут или же трёх штук в пересчёте на пончики. Вот они, покои главного жреца. Пройдя через дверь, я оказался в охренительно-здоровенной прихожей и вынырнул из теней.

Тут дверь в комнату приоткрылась, и на меня вытаращился верховный жрец.

— Ты-ы-ы⁉ — Чипахуа неподдельно удивился. — Что ж, проходи, раз пришёл.

Ну да, понимаю. Если уж он и рассматривал вариант ответного удара, то ожидал увидеть на моём месте Евгения Евгеньевича.

Жрец исчез, оставив приоткрытой дверь, а я ломанулся вслед за ним и… малость подохренел. Я-то ожидал увидеть богатую комнату: кровать с балдахином, обои с позолоченными вензелями и джакузи. Или, может, гостиную для приёма важных гостей. А попал в ещё один алтарный зал.

Вот только совсем другой, нежели тот, в который пускали прихожан и посетителей. Этот — тёмный и мрачный. Все его стены были расписаны ацтекскими орнаментами, да притом затейливыми и сюжетийными — кругом сплошь жертвоприношения, суровые звероподобные боги и расчленёнка, расчленёнка, расчленёнка.

По центру зала стоял алтарь, от которого во все стороны расходились кровостоки. Расходились, а затем соединялись с одним длинным желобом, который описывал круг непосредственно вокруг алтаря.

Всё здесь насквозь провоняло кровью и тленом… это если брать материальный план. А вот если копнуть глубже, в энергетику, то от зала буквально таращило безумием и, — внезапно, — силой.

И очень непростой силой, в чём-то родственной моей собственной.

О-хо-хо. Чипахуа не прост.