— Я вот еще что подумал. Если, как тебе сказали, артефакт играет такую огромную роль в поддержании здешней флоры, почему мы не видим никаких признаков болезни или увядания? Да и цветов в лесу меньше не стало. Такое ощущение, что жезл до сих пор…

— Иди сюда.

Колдун рассеянно шагнул к кровати, не обратив внимания на мой тон. А зря, потому что я рывком села, схватила его за шиворот и опрокинула на себя. Эльфийское ложе протестующее хрустнуло.

— Лобзай же меня, о чернокудрый прелестник!

М-да, с таким лицом только покойную тещу в гробу целовать. Причем давно покойную. Верес так опешил, что даже не пытался ругаться или колдовать. Только молча упирался руками и ногами, как кот, которого хотят потыкать носом в учиненное им безобразие. К тому же я, как выяснилось, так сильно сдавила ему горло воротником, что наконец-то прорвавшийся звук вышел не слишком членораздельным, зато однозначно неодобрительным.

— Подыграй мне, идиот! — торопливо прошептала я, на всякий случай обвивая «прелестника» еще и ногами. — За нами подглядывают.

Колдун, уже готовый любым способом избавиться от переквалифицировавшегося в суккуба [суккуб — нежить, поддерживающая свое существование за счет энергии, вытянутой из условных жертв мужского пола в результате соблазнения оных. «Условных» — потому что обычно никто не возражает. См.: Учебник по неестествоведению под ред. К. Д. Перлова, 7-й курс; прилагающийся рисунок аккуратно вырезан. ] оборотня — хоть испепелив его вместе с кроватью, — обмяк на мне мертвым грузом и недоверчиво выдохнул:

— Кто?

— Откуда я знаю? Мужик какой-то. Сначала вроде бы попятился, а когда я на тебя набросилась, вернулся. Сейчас стоит, смотрит.

— Где?

— За зеркалом напротив кровати. Похоже, там потайной ход от каждого движения эхо расходится. Да не лежи на мне, как мешок с картошкой, а то он заподозрит неладное и удерет!

— И какой же реакции, по-твоему, он от меня ожидает? — быстро справившись с потрясением, саркастически поинтересовался мужчина, пытаясь оглянуться. Я поспешно сгребла его за свесившиеся по сторонам лица волосы, не дав сглупить.

— Ну, хоть ногами брыкни!

— Прямо в сапогах и штанах? — огрызнулся колдун, одной рукой неловко оглаживая мою спину, а кистью второй под прикрытием моей груди совершая сложный пасс. И тут же, брезгливо скривившись, снова попытался меня отпихнуть.

— Шел, я как маг уверяю тебя, что там никого нет! Прекращай свои дурацкие шуточки, иначе я навсегда отобью у тебя охоту под более чем сомнительными предлогами затаскивать мужчин в постель!

Теперь уже и я разозлилась по-настоящему. Тоже мне, нашелся монах, уверенный, что все встречные женщины только и думают, как бы сбить его с пути истинного! На себя бы вначале посмотрел, кости даже сквозь куртку колются! Я покрепче стиснула колени и вместе с Вересом перекатилась по покрывалу, оказавшись сверху. Интересно, страстное удушение сойдет со спины за любовные ласки?!

— А я как оборотень — что есть! Чхала я на твое колдовство и тебя вместе с ним, слух и обоняние меня еще не разу не подводили!

— Ладно, — неожиданно смирился Верес. — Раздевайся!

— Что?!

— Сними рубаху и брось ее через плечо.

— Зачем?

— Затем! — Колдун грубо рванул на мне шнуровку. Теперь уже я, растерявшись, зарычала и отпрянула, но было поздно: верхняя шерстяная рубаха осталась у мужчины в руках, а нижняя задралась до ребер. Со стороны, наверное, это выглядело весьма интригующе, ибо тип за зеркалом засопел еще громче.

Верес скомкал трофей и небрежно швырнул вперед. Вот ведь ерунда какая: пока колдуну, прекрасно знавшему, во что превращаются под луной мои прелести, было глубоко на них плевать, я назло ему ничуть не стеснялась вызывающе их демонстрировать, однако под угрозой принудительного разоблачения вцепилась в оставшуюся одежку, как невинная девица, насильно выданная замуж за развратного старикашку!

Но Верес и не собирался на нее посягать. В смысле, ни на одежку, ни на девицу. Целеустремленно отодвинув меня в сторону, он осторожно спустил ноги с кровати и на цыпочках подкрался к зеркалу, полускрытому словно прилипшей к нему рубахой.

Так и не определившись, оскорбляться мне или облегченно вздыхать, я оказалась у стены всего секундой позже колдуна, заняв позицию слева от рамы. Если соглядатай, заподозрив неладное, наклонится и посмотрит в нижнюю часть стекла, то увидит только ноги Вереса и спинку кровати. Это еще полбеды: мало ли зачем мужчина встал — может, дверь проверить или царапающую печатку с пальца снять и в шкатулку спрятать.

Получилось: незваный зритель заковыристо огорчился, в сердцах позабыв о конспирации (приложи Верес ухо к стеклу, даже он бы услышал), но не встревожился. Колдун тем временем пристально изучал занавешенное зеркало, водя над ним ладонью, как дешевая гадалка над плошкой с водой, причем лицо у него становилось всё более хмурое и озадаченное. Я уже готова была услышать вкрадчивое «…а будет тебе, милка, дальняя дорога и казенный дом», как вдруг рубаха сама по себе зашевелила рукавами, словно в нее вселилось озябшее привидение, и начала потихоньку сползать с рамы.

Верес такого самоуправства тоже никак не ожидал, но если и опешил, то лишь на одно мгновение, во второе резко ткнув в центр зеркала кончиками растопыренных пальцев. Удар показался мне совсем легоньким, стеклу от него полагалось едва ли зазвенеть. Оно и зазвенело — крошевом осыпаясь на пол.

Как я и говорила, за ним оказался ведущий в темноту проем, вдвое шире и леший знает насколько выше зеркала.

Ни толком его разглядеть, ни скорчить колдуну торжествующую гримасу я не успела — половина осколков еще была в воздухе, когда из потайного хода, расшвыряв их в стороны, вылетел огненный шар, в мгновение ока превратив Вереса в столб текучего пламени. Гобелен и спинку кровати густо утыкало стеклянной щепой, несколько штук ужалили меня во вскинутую к глазам руку.

— Шел, лови его!

Что ж, последняя воля свята (хотя сгорающий колдун мог бы расстараться и придумать посмертное задание еще почище Делирниного). К тому же самостоятельно сообразить, что в такой ситуации делать, я в тот момент была не в состоянии, а посему без размышлений прыгнула в раму, одним вдохом и быстрым поворотом головы туда-сюда оценив обстановку. Злодей и в самом деле драпал со всех ног, успев скрыться во мраке от человеческих, но не волчьих глаз. Бежал он почти бесшумно и по-эльфийски проворно, мелькнув черным плащом у левого хода развилки, но шмыгнув вправо. С кем-нибудь другим наверняка бы сработало. Поэтому, видать, эльфы и не любят оборотней — свернув так два или три раза, беглец посчитал себя в относительной безопасности, но, притормозив и оглянувшись, был немало разочарован. Впрочем, даже добропорядочному жителю Града две светящиеся, рывками настигающие его точки вряд ли доставили бы удовольствие.

Оказывается, он и еще быстрее умел бегать! Сначала вроде как заколебался и начал судорожно творить на ходу какие-то пассы (я пригнулась, изготовившись чуть, что упасть на пол или прижаться к стене), но то ли побоялся себя выдать, то ли решил, что в тесном коридоре задуманная магическая гадость не сработает, однако, прервавшись на полужесте, снова сжал кулаки и активно заработал локтями и ногами.