– Точно. Что у тебя? Ты старшая или младшая близняшка?

Кэт пожала плечами:

– Делали кесарево. Но Рен была крупнее. Она объедала меня, забирая больше питательных веществ. Мне пришлось пролежать в больнице три недели, после того как она отправилась домой.

Кэт не стала говорить, что иногда ей казалось, будто Рен до сих пор брала от жизни больше, чем положено, вытягивала из Кэт энергию или же родилась с бо́льшим запасом.

Она не сказала ему этого, потому что такие мысли пугали и угнетали ее. На долю секунды ей не захотелось меняться с Рен местами даже за возможность получить более крепкую пуповину.

– Значит ли это, что она доминирует? – спросил Ливай.

– Не совсем. Она доминирует по поводу многих вещей. Папа говорит, что в детстве мы командовали поровну. Например, я решала, во что мы оденемся, а она – во что будем играть.

– Вы одевались одинаково?

– Когда были маленькими, да. Нам это нравилось.

– Я как-то сопровождал роды близняшек, – сказал Ливай. – Правда, телят. Корова чуть не умерла.

Глаза Кэт расширились.

– Как это произошло?

– Иногда, когда бык встречает корову, они решают провести время вместе…

– Как ты оказался при родах?

– На ранчо это обычное дело. Не близняшки, в смысле, а роды.

– Ты работал на ранчо?

Ливай изогнул бровь, словно сомневался, всерьез ли Кэт говорит это.

– Я живу на ранчо.

– А-а… – протянула она. – Я не знала, что на ранчо живут. Я думала, это что-то вроде фабрики или предприятия, куда люди приезжают на работу.

– Уверена, что ты из Небраски?

– Начинаю думать, что Омаха не в счет…

– Что ж, – улыбнулся Ливай, – я живу на ранчо.

– Как на ферме?

– Вроде того. Фермы для посевов. Ранчо для пастбищ скота.

– А там что, повсюду гуляют коровы?

– Ага, – засмеялся Ливай и покачал головой. – Нет, конечно. Скот содержится в специально отведенных зонах. Животным нужно много пространства.

– Так вот чем ты хочешь заниматься после колледжа? Работать на ранчо?

На лице Ливая отразилась непонятная эмоция. Его улыбка слегка померкла, брови сошлись над переносицей.

– Все… не так просто. Мама владеет ранчо вместе с моими дядями, и никто толком не знает, что будет, когда все выйдут на пенсию. У меня двенадцать двоюродных братьев и сестер, так что не получится просто поделить его. Чего… никто и не хочет. – Ливай легонько тряхнул головой и вновь улыбнулся Кэт. – Я хочу работать на ранчо или с владельцами ранчо – помогать им делать свою работу еще лучше.

– Пастбищное хозяйство.

– Ну надо же, а делала вид, что не слушаешь. Эй, наша остановка.

– Уже?

– Восточный кампус всего в двух милях от твоей общаги. Позор, что ты здесь ни разу не была.

Кэт последовала за Ливаем на выход. Он остановился, назвал водителя по имени и поблагодарил.

– Ты знаком с этим парнем? – спросила Кэт, когда автобус уехал.

Ливай пожал плечами:

– У него был бедж с именем. Так… – Он встал напротив Кэт и протянул руку по направлению к парковке. Улыбался он, как ведущий развлекательного телешоу. – Кэтер Айвери, будучи студентом сельскохозяйственного колледжа, членом сельскохозяйственной общины и гражданином Линкольна, штат Небраска, хочу поприветствовать тебя в Восточном кампусе.

– Мне нравится, – сказала Кэт, осматриваясь по сторонам. – Темно. Деревья.

– Свой сарказм можешь припарковать у ворот, Омаха.

– Кто бы мог подумать, что, родившись в Омахе, я стану городской девчонкой?

– По правую сторону от тебя – здание профсоюза Восточного кампуса. Там у нас дорожки для боулинга.

– Опять боулинг…

– Сильно не надейся, в нашей вечерней программе боулинга нет.

Кэт пошла за Ливаем по извилистому тротуару. Она вежливо улыбалась, когда ее спутник показывал то на одно здание, то на другое. Время от времени он прикасался к ее спине, чтобы привлечь внимание или убедиться, что она смотрит в нужном направлении. Кэт не стала говорить ему, что Восточный кампус (в феврале, вечером) очень похож на Центральный кампус.

– Будь мы здесь днем, – сказал Ливай, – зашли бы в магазинчик молочных продуктов и купили бы мороженое.

– Как жалко, – протянула Кэт, – а то сегодня идеально морозный вечер.

– Ты замерзла? – Ливай встал перед ней и нахмурился. – Это так твоя мама учила тебя завязывать шарф?

Шарф Кэт свободно лежал на воротнике. Ливай заботливо приткнул его к шее и замотал, пряча концы под курткой. Кэт надеялась, что верхняя одежда скрывает ее нервное прерывистое дыхание.

Ливай обхватил ее лицо ладонями и легонько прищипнул кончики ушей.

– Все не так плохо, – сказал он, потирая их. – Ты замерзла? Хочешь зайти в помещение?

– Нет, – покачала головой Кэт. – Хочу увидеть Восточный кампус.

Он снова заулыбался:

– Ты просто обязана. Мы даже не дошли до музея тракторов. Но конечно, он сейчас закрыт.

– Конечно.

– Увидеть все равно стоит.

– Еще бы.

Спустя полчаса они сделали остановку в стоматологическом колледже, чтобы забежать в туалет. В холле на синеньких диванчиках сидели студенты, готовясь к занятиям. Ливай принес чашку горячего шоколада из кофемашины – на двоих. Для Кэт было неловко пить из одного стаканчика, но она промолчала, боясь показаться глупой. Они ведь уже целовались.

Когда они вновь вышли на улицу, ночь стала еще тише. Темнее.

– Самое лучшее я приберег напоследок, – мягко сказал Ливай.

– И что это?

– Терпение. Сюда…

Они прошли еще по одному тротуару, идущему дугой. Ливай остановил Кэт, положив руку ей на плечо.

– Вот мы и на месте, – указал он на заснеженную дорожку. – Ботанический сад.

Кэт старалась изобразить энтузиазм. Никто бы и не догадался, что здесь есть путь, – подсказкой была лишь пара следов на тающем снегу. Кэт видела перед собой только следы, голые ветви кустарников и несколько покрытых травой клочков земли.

– Аж дух захватывает, – засмеялась она.

– Я знал, что тебе понравится. Будь умницей, и я приведу тебя сюда вновь, когда будет сезон.

Они шли медленно, время от времени останавливаясь, чтобы посмотреть на таблички, торчащие из-под снега. Ливай склонялся над ними, смахивал снег рукавом и зачитывал, какое растение должно здесь расти.