— А вы… — сказал я, потом осекся. Много чести, так уважительно к нему относиться.

И я продолжил другим тоном:

— А ты… ты по-человечески отнесся к нам тогда? — спросил я.

Драм стоял в напряженной стойке, будто вратарь, приготовившийся ловить мяч. При каждом моем слове он дергал носом, принюхивался, поворачивался ухом, и как-то странно цокал.

Я больше всего не люблю неопределенность. Кинулся бы на меня разбойник с кулаками, и то лучше. А тут хрень какая-то творится…

— Каждому свое, — твердо ответил мастер Женя, — Мы тебя чем-то обидели? Обогрели, накормили, подлатали. А ты чем отплатил?

— А Волчонок…

— Это зверь был, — недовольно произнес мастер Женя, а потом рявкнул — Юстас! Нападай!

И тут Драм зарычал, двинул бедрами, и прыгнул.

Это был прыжок первобытного хищника с вытянутыми вперед пальцами. Оружия у меня не было, и я просто поймал его руку, поднырнул под нее, заламывая локоть…

Разбойник, не обращая внимания на болевой залом, вывернулся и проскрипел зубами по моему наплечнику. Его локоть неестественно вывернулся, что-то надломилось, и, кажется, кости вылезли из суставов.

А зубы Драма щелкнули в миллиметре от уха, я отпрянул, и другой рукой он схватил меня за горло и стал душить. В глазах потемнело, я схватился за его пальцы и стал пинаться. Сапогом по животу, по ребрам!

Ему было совершенно наплевать на боль. Вывихнутая рука висела плетью, подергиваясь при каждом моем ударе.

— Юстас! Отбрось его к двери! — крикнул ноль, а потом сказал чуть потише: — Спокойно, зверь.

Меня вдруг и вправду просто отбросили к двери. Я перекатился и, вскочив на четвереньки, тряхнул головой, пытаясь прийти в себя.

Впервые за долгое время я понял, что мне страшно. Это какой-то неестественный страх, когда противник не жалеет свое тело, и против такого врага навыки рукопашного могут подвести. Ведь боль — это правило жизни!

Драм расслабился, но все так же принюхивался ко мне. Не глядя на вывихнутый локоть, он перехватил его и стал крутить, ввинчивать сустав обратно. Из-под кожи доносился неприятный хруст — он все не мог попасть в суставную сумку.

Я сглотнул — у зверя ни одной эмоции на лице. Скосив глаза, я увидел на наплечнике глубокие следы укуса Драма.

Тут вообще, что творится?! Этот зверь теперь марионетка нуля?!

— Удивлен? — с улыбкой спросил мастер Женя.

— Не то, чтобы… — я встал, повел плечами.

Мне смутно вспомнилась та ночь, когда я вытаскивал Рычка из деревни нулей. Они держали его в той конюшне… Что там с ним делали?

Пичкали ядом каракоза специально и, кажется, искали дозу. Этот чокнутый революционер мечтал подчинить зверей, использовать их силу во благо нулей.

Неужели у него получилось? Глядя на обезумевшего Драма, который смотрел куда-то за мою спину, я ничего, кроме отвращения, не испытывал. С уголка рта у него скатывалась слюна, на лице застыло глупое выражение — то ли улыбка, то ли удивление. А в глазах ни грамма разума, зато в его позе готовность выполнить любой приказ.

Руку он все же починил. Хотя сустав распух, да и одно из ребер я ему сломал, кажется — торчит, приподнимает кожу на груди.

— Юстас — Алексу! Сторожи.

И Драм послушно замер, выставив вперед руки. Как верный пес. А ведь безмозглый противник страшнее разумного. Пока я буду ломать ему руки, он прогрызет мне горло.

— Ты ведь нужен мне, Марк, — вдруг сказал мастер Женя, — Понимаешь? Твои знания…

— Ага, тот обряд, чтобы вернуться. Да, я знаю.

— Да чушь это все! — он отмахнулся, — Ну, что я там забыл? Сколько лет прошло?

— Ну, у тебя же были в деревне такие, как я…

— Такие, да не такие. И потом, ну вернусь я… А куда?! Тела-то нет. В могилу, что ли?

У меня брови подпрыгнули. Какая трезвая мысль. А ведь когда Абсолют затаскивал сюда мою бренную душу, я даже не задумывался об этом. Что сейчас с моим телом в моем мире? Так и валяется под мостом?

Или, вернувшись назад, попаду в тело совсем другого человека? Верну близких, и не смогу с ними быть?

Я тряхнул головой. Все потом, не время для размышлений. Здесь и сейчас меня может пришить странный ноль, или, что еще хуже, превратить в такого вот… Драма.

— Ага, чую, ты понял. Нет у нас пути назад, Марк. А вместе мы могли бы многое. Мои знания, и твои навыки…

— Моя частица Абсолюта, — закончил я.

Мастер Женя сузил глаза, посмотрев совсем другим взглядом. До чего же хладнокровный этот гад.

— А, вижу, ты уже знаешь, — с усмешкой сказал он, — Ну, так даже проще будет.

— Да, уже встречались такие заботливые. Все от меня что-то хотят.

— Ты себе не представляешь силу, которую таскаешь в себе.

Меня передернуло от возмущения — я, зверь третьей ступени, стою тут, и распинаюсь перед каким-то сраным нулем?! Да метнуться вперед, и свернуть шею.

Я лихорадочно попытался оценить ситуацию. Передо мной Драм, за ним трон, за спинкой трона мастер Женя. Что он так прицепился-то к ней?

И опасность вокруг была странной, будто била прямо со всех сторон. Обычно я чувствую чье-то намерение, но тут по-другому. Ощущения знакомые.

Как будто спрятаны вокруг механизмы какие… Я покосился на сваленную у стен утварь, сокровища. Разве было у этого нуля время все обустроить тут, установить ловушки?

Ни Макото, ни Буру не спешат на помощь… Жив ли Макото вообще?

— Ты, наверное, бумаги ищешь?

Я вздрогнул. А Евгений Павлович кивнул назад, на стол. Там было много бумаг.

— Я знал, что ты придешь за ними, — ноль пожал плечами, — Сначала я не понял, зачем мне в Шмелиный лес. Эта Бездна…

— Слышал, ты обманул ее?

Мастер Женя засмеялся.

— Да все эти исчадия зла одинаковые. Ну их в бездну. Я же тебе говорю — ты вообще не представляешь, какую силу в себе носишь.

Я чуть опустился на колено, не сводя глаз со стола. Хватит разговаривать, пора действовать. Зверь я или не зверь?

В душе так и горела ярость. Чем не источник огня? Я подхватил ее, стал закручивать в пружину. Камень под ногами тоже охотно отозвался, влился в энергию.

Да, без копья может не получиться «земная волна» в полную силу, но этому нулю хватит и «земного щелбана». Снесет вместе с троном.

— Ты как убежал, мы с трудом отбились от тех скорпионов. Но я благодарен тебе — ты подал идею. Яд этих тварей, смешанный с ядом каракоза…

Он не договорил.

— Бра… гра!!! — Драм вдруг заерзал, будто что-то почуяв во мне, а потом прыгнул.