— А потом? — спросил молодой человек.

— А потом будешь действовать самостоятельно. И советую тебе не высовываться из-за кулис. Так всегда поступал твой дед.

— Он знал все ходы наперед и, как настоящий коммерсант, умел рисковать по-крупному. Он нередко бросал вызов судьбе и ставил на карту все, но ведь ему ни перед кем не нужно было держать отчет.

— Вижу, придется тебя поучить кое-каким маленьким хитростям. Но сейчас тебе лучше уйти, на сегодня я уже исчерпал все свои силы, — проворчал старик.

Спартак взглянул на него с недоумением. Им еще предстояло обсудить множество проблем, из которых самой главной была нехватка наличности. Семья никогда не дала бы ему полномочий на ведение семейных дел, не получив взамен соответствующей компенсации. Антонио Мизерокки мог сколько угодно рассуждать о купле-продаже акций, но в конце концов все сводилось к одному: надо было прийти к соглашению с матерью, дядей и тетей. Неужели же Мизерокки этого не понимает?

— Знаю, знаю, что ты хочешь мне сказать, — с досадой пробурчал Тоньино. — Нелегко иметь дело с семейством Рангони, особенно когда его члены объединяются перед лицом общей опасности. Что ж, тем лучше. Для тебя это отличная возможность проверить, чего ты на самом деле стоишь. Если сумеешь их обломать, все остальное пойдет как по маслу. Ей-богу, интересно будет посмотреть, как ты из этого выпутаешься.

— Они никогда не окажут доверия мне, сыну Джулиано. Ведь они считают, что он один виноват в постигшей семью катастрофе.

— Зато бабушка на твоей стороне, а у нее много чего есть в запасе. Уж тебе-то следовало бы об этом знать. — И старик заговорщически подмигнул молодому человеку.

— У меня ничего нет, кроме смутных догадок, — заметил Спартак.

— Займись делом, сынок. Помни, Лена видит только тебя во главе нового семейного концерна. Позволь дать тебе один совет: возьми на вооружение старинный метод кнута и пряника. Не сомневаюсь, у тебя все получится. Пусть они выдадут тебе доверенность на ведение дел, вот тогда и возвращайся сюда ко мне. И мы вместе, ты и я. провернем самую громкую финансовую операцию за последние полвека.

Спартак покинул кабинет Тоньино, раздираемый множеством сомнений. Прежде всего необходимо было созвать новый семейный совет. Ему предстояло преодолеть недоверие членов семьи и получить «добро», чтобы начать действовать. И если существует на свете способ добиться их согласия, он должен его найти.

Отец всегда говорил ему: чтобы что-то получить, надо что-то предложить взамен.

Он шел по центральным улицам Милана в глубокой задумчивости, ничего не замечая вокруг. Надо было найти предлог, чтобы завоевать доверие родичей, а он не знал, в каком направлении двигаться.

В ту самую минуту, когда Спартак почти бегом пересекал улицу, торопясь успеть, пока не загорелся красный свет, ему на ум вдруг пришло имя: Стефано Бенини.

С давних пор этот таинственный персонаж каким-то непонятным образом был связан с семьей Рангони, хотя говорили о нем крайне редко. Кем он был на самом деле, этот Стефано Бенини, которому дедушка отписал комплекс пенькопрядильных заводов в Равенне? Спартак припоминал, что его отец всегда очень высоко отзывался об этом загадочном человеке. Когда дела пошли скверно, Джулиано почему-то не захотел обращаться к нему за помощью. Как-то раз отец сказал: «Не трогайте Стефано, пусть он занимается своим делом».

Но почему? Спартак-младший однажды в детстве видел его в кабинете деда. Мужчина приятной наружности, располагающий к себе, с пышной медно-рыжей шевелюрой, по возрасту примерно одних лет с его матерью.

Спартаку припомнилось и кое-что другое: в тот же день, вернувшись домой, он спросил, кто такой Стефано Бенини, и бабушка грозным взглядом заставила его замолчать. Но почему?

И почему именно сейчас ему пришло на ум имя Стефано Бенини?

Он был уверен, что с этим человеком связано нечто такое, что его семья предпочитала держать в тайне. И теперь первым делом Спартаку надо было переговорить об этом с Леной.

Лена начала понемногу привыкать к новому дому в Болонье. Ей нравился красивый старинный город, и все же она часто с тоской вспоминала о своей деревне, о залитых солнцем полях, но больше всего — о Тоньино.

Сидя у открытого секретера в спальне, она захлопнула книгу, которую читала, и взяла на руки Мичу, трехмесячную киску, спавшую у ее ног. Этого котенка, клубок пушистой мягкой шерстки, радостно прыгавший вокруг нее и попадавшийся под ноги в самые неожиданные минуты, подарила Лене жена булочника. Когда Лена ложилась спать, Мича вспрыгивала на постель и, мурлыча, всовывала свою хитрую мордочку между ухом и плечом хозяйки, а потом сворачивалась клубочком на подушке и засыпала. Спартак рано уходил на работу и поздно возвращался, а Мича составляла компанию Лене, не давая ей скучать.

Уходя, он оставлял ей на кухонном комоде деньги на расходы. Эти деньги обжигали Лене руки, усиливая у нее ощущение неловкости и тревоги.

Лену терзало чувство вины. Ей приходилось выступать в несвойственной ей роли невенчанной жены и через силу, сгорая от стыда, принимать от Спартака эти деньги. Однако больше всего она переживала за Тоньино, понимая, что причинила ему непереносимую боль.

Почему все так запутанно и сложно, спрашивала она себя, машинально поглаживая кошку. Изувеченное лицо Антонио Мизерокки преследовало ее как кошмар. Лена хотела бы повидать его еще хоть раз. Воспоминание о торопливом бегстве из Котиньолы жгло ее, как огнем. Она бежала словно вор, не сказав ему ни слова, не оставив даже записки.

Внезапно Лена решительно спустила кошечку с колен, взяла лист бумаги и перо и принялась писать:

«Дорогой Антонио, я тебя любила и по-прежнему очень люблю. Ты был самым добрым, внимательным, заботливым мужем. Ты заслуживаешь лучшей жены, чем я. Мне бы хотелось тебя повидать, чтобы попросить прощения и сказать «прощай». И еще мне бы очень хотелось сохранить нашу фотографию среди самых дорогих воспоминаний.

Твоя Лена».

Перечитав эти краткие, второпях набросанные строчки, Лена добавила к ним свой адрес в Болонье. Потом ее охватили сомнения. Спартаку это письмо вряд ли придется по душе.

Ей не хотелось заставлять его ревновать и вообще что-либо делать тайно. Поэтому Лена скатала листок шариком, бросила его в корзинку для бумаг и принялась наводить порядок в комнате. Она распахнула окно и стала чистить оставленную на стуле одежду Спартака.

Выбивая пыль из пары брюк, Лена заметила вылетевший из кармана конверт. Он закружился в воздухе, как осенний лист, и упал во дворик.

Она стремительно бросилась вниз по лестнице. Следом за ней по ступеням промчалась Мича. Во дворе Лена наклонилась и подняла конверт. Это оказалось письмо, адресованное Спартаку, отправленное из Луго. На заднем клапане конверта изящным и округлым почерком было выведено имя отправителя: Альберта Бенини.