— Наконец-то ты пришла, — прохрипел он. — Все в порядке, не волнуйся, сядь тут, побудь со мной.

По дороге Одетта успела поведать ей всю историю, и теперь, взглянув на заклеенный пластырем нос, на громадные кровоподтеки под глазами, Лена сказала только одно:

— Тоньино сильно тебя избил.

В глубине души ей даже льстила бурная реакция мужа. Хуже было бы, если бы он покорно смирился с их решением.

— Как он, доктор? — спросила Лена у врача, закончившего перевязку.

— Несколько дней полежит в постели и будет как новенький.

Лена с любовью ухаживала за Спартаком, пока он выздоравливал, готовила для него освежающие напитки и поила через соломинку, следуя указаниям врача, меняла примочки со льдом, повязки и пластыри, промывала ссадины перекисью водорода.

Порой Спартак забывался сном, и тогда Лена позволяла себе прилечь на маленькой кушетке в ногах его кровати, предаваясь собственным мыслям. Она покинула надежную крышу, домашний очаг, мужа, любившего ее верно и преданно. Больше у нее ничего не осталось, кроме обещаний Спартака. В настоящем у нее была только страсть, которую первый же порыв ветра мог задуть навсегда, и человек, давно желанный, но не такой надежный, чтобы обеспечить столь необходимую ей уверенность в завтрашнем дне. Их совместная жизнь еще не началась, а Лена уже опасалась, что он бросит ее ради какого-нибудь нового приключения. Она боялась людского осуждения и уже воображала, какими презрительными взглядами встретят ее односельчане, как только она, неверная жена, со своим любовником покинет виллу.

Щедрое гостеприимство супругов Сфорца было ей в тягость. Лена уже не была камеристкой Одетты, но не могла считаться и полноправной гостьей на вилле. Поэтому она по сто раз оглядывалась при каждом шаге, покидала комнату лишь в случае крайней необходимости, да и то спускалась только в кухню к мадам Рене, питавшей к ней искреннюю привязанность.

— Ты должна быть счастлива, mon petit lapin[42], — говорила ей повариха. — Наконец-то ты сможешь соединиться с человеком, которого всегда любила. Ты храбрая девочка.

— Храбрость и здравый смысл не всегда идут рука об руку. Я разрываюсь между прошлым, которое мне больше не принадлежит, и будущим, которого не могу предвидеть, — отвечала Лена.

— Не изводи себя, дорогая, радуйся жизни. Не надо все время сидеть как на угольях. Научись спокойствию и терпению. А главное, не смотри на окружающий мир так, будто он несет тебе одни лишь несчастья.

Иногда Лена засыпала, сраженная усталостью и чрезмерным нервным напряжением, но стоило Спартаку шевельнуться, как она тут же просыпалась. Он быстро поправлялся, и у него уже начал прорезаться аппетит.

Как-то вечером Одетта постучала в дверь их комнаты. Не услышав ответа, она повернула ручку двери и вошла на цыпочках.

Спартак спал, и Лена задремала, сидя у его постели.

— Пойдем со мной, — сказала Одетта, осторожно разбудив ее.

Лена вскочила на ноги. На столике у кровати небольшой ночник, занавешенный шелковым платком, лил розоватый свет. Одетта сделала ей знак следовать за собой.

— Пойдем вниз, в гостиную, — позвала она, проходя вперед.

На вилле царила полная тишина. Громадные настенные часы в прихожей пробили одиннадцать.

— Я велела подать шоколад, — начала Одетта. На низком столике между двумя диванами стоял поднос с кувшином и двумя большими белыми фарфоровыми чашками. — Садись. Нам надо поговорить, — продолжала она, взяв кувшин за ручку, выточенную из черного дерева, и разливая по чашкам густую и ароматную жидкость. — Сахару достаточно?

— Прекрасный шоколад, мадам, — ответила Лена, отпив глоток.

— Ради бога, перестань величать меня «мадам». Ты мне больше не горничная. Я бы очень хотела, чтобы мы стали подругами, — предложила Одетта. — Видишь ли, Лена, мы с тобой принадлежим к двум разным типам женщин. Я использую свое тело как инструмент для соблазна и все делаю для того, чтобы казаться пленительной и желанной. А ты привлекаешь мужчин своей неприступностью, независимым характером, непредсказуемой и замкнутой натурой, своей красотой, которой ты даже не сознаешь. Мне нравится, когда мужчины влюбляются в меня, но со Спартаком у меня ничего не вышло. Я с самого начала знала, что он влюблен в другую. Просто мне хотелось узнать в кого, и я своего добилась. Мы с тобой никогда не будем соперницами, понимаешь?

Лена слушала, не перебивая.

— Пройдут годы, и настанет день, когда я потеряю всю свою привлекательность и перестану нравиться мужчинам. А ты и в старости будешь кружить им головы, — с горечью продолжала Одетта. — Если любишь Спартака, послушайся доброго совета — принимай его таким, какой он есть. Он всегда будет возвращаться к тебе, как и я никогда не покину своего мужа.

Лене хотелось задать Одетте множество вопросов, но она была так потрясена переменой, произошедшей с этой женщиной, казалось бы, неспособной на подобные чувства и поступки, что спросила только об одном:

— Почему вы все это для нас делаете?

— Вы мне оба нравитесь, я уважаю ваши чувства. Кроме того, Спартак незаурядный человек, он очень одарен и многого в жизни добьется. Они недавно с графом открыли совместное предприятие.

— Я этого не знала. Вы хотите сказать, что граф Ардуино и Спартак компаньоны?

— Совершенно верно. Рангони подал идею, а мой муж вложил капитал. Вместе они создали «Канапифичио Романьоло», фабрику по производству пеньки. Теперь ты понимаешь, почему мы можем быть подругами? Думаю, не за горами тот день, когда ты станешь куда богаче меня.

— Я за богатством не гонюсь, — решительно отмела такие предположения Лена.

— Деньги никогда никому не помешают, уж мне-то ты можешь поверить. Я сама не придаю большого значения богатству, но оно обеспечивает комфорт, а к этому легко привыкаешь. Но, как бы там ни было, тебе придется какое-то время пожить у нас на вилле, пока Спартак не найдет удобного дома для вас обоих.

— Я просто не знаю, что сказать. У меня мысли путаются, — призналась Лена, растроганная таким великодушием.

Одетта прикрыла рукой зевок.

— Пожалуй, мне пора в кроватку. И тебе советую последовать моему примеру.

Лене в эту ночь приснились ласточки, свившие гнездо под крышей уютного домика, увитого розами.

Однажды ночью разразилась сильная гроза. Деревья раскачивались под ураганными порывами ветра, угрожающе поскрипывали ставни. Лене всегда бывало страшно в грозу, поэтому она потихоньку, чтобы не разбудить Спартака, забралась к нему в постель.

— Значит, ты наконец решилась, — неожиданно для нее сказал Спартак.

— Я думала, ты спишь, — сильно смутившись, начала оправдываться Лена.