— Ты не ела весь день. Даже если бы ты решила выпить, ты не сможешь сделать это на пустой желудок.

Не то чтобы в ближайшем будущем я подпущу её к алкоголю.

— Мне просто не нравится запах. — Она посмотрела на пасту, и я мог бы поклясться, что ее недавно загорелая золотистая кожа слегка посерела. — Наверное, они положили слишком много чеснока.

Когда я поднял брови, она взяла из хлебницы кусок хлеба и откусила в явной попытке задобрить меня.

Вздохнув, я подцепил вилкой ее пасту.

— По-моему, вкусно, — сказал я ей, но она не выглядела убежденной. На мой вкус, чеснока было не больше, чем обычно, но, возможно, дело было вовсе не в еде. Может, она была расстроена из-за встречи с моим агентом и тренером.

Росс, хотя и был компетентен, мог вести себя как мудак, и все знали, что Фоули — болтливый ханжа. Несмотря на яростное отрицание Джордан, они не купились на ее историю. Это было написано на их лицах, а фотография стала холодным, неопровержимым доказательством нашего романа. Любая правдоподобность отрицания была искоренена, учитывая, каким пещерным человеком я был рядом с ней. На данный момент я был бы удивлен, если бы больше людей в моей жизни не заметили этого.

Мне было все равно, что они думают о наших отношениях. Эти люди не делали мне никаких одолжений, удерживая меня в команде. Они верили, что я упускаю свои шансы на быстрый успех в хоккее, но эта команда не обменяет меня, даже если я кого-то убью. Самое большее, что я мог потерять — это несколько рекламных контрактов. Фоули и Росс, однако, не считали эту маленькую жертву приемлемой.

— Другие мужчины убили бы за возможность, которую ты упускаешь, — вот что сказал мне Фоули, когда мы с Джордан направились к выходу. — Подумай об этом.

Но я не был другим мужчиной, не так ли? У меня были обязанности. Именно из-за этих обязанностей я в первую очередь и занялся хоккеем. Конечно, я был хорош в нем, и это был способ показать средний палец отцу и всем его офисным планам на меня, пока я присматривал за братом и мамой.

Не другие мужчины добились всего этого. А я.

И уж точно другие мужчины не были заражены нежностью ее объятий, теплом, которое могла дать даже ее тень, ее солнечным лицом, которое озаряло мою жизнь.

Нет.

Другие мужчины не знали, каково это — позволить Джордан забрать все дерьмовые стороны их жизни, и я никогда не дам им возможности узнать.

Джордан была моей наградой после долгого, изнурительного пути к вершине. Она была моим солнечным светом.

Мой тренер понятия не имел, чем я готов пожертвовать, чтобы удержать ее со мной и вырвать из лап моего отца. Я бы даже сыграл роль злодея в нашей истории любви, если бы это означало, что в конце мы вместе уйдем в закат.

Джордан отложила кусок хлеба. На ее лице появилось хмурое выражение, как будто она прочитала мои мысли.

— Ты не можешь сражаться с Генри, Ксандер. Он уничтожит тебя.

— Не уничтожит.

Без ее ведома я обсудил с адвокатом вопрос об опекунстве. Он порекомендовал навести справки о моем отце, чтобы выяснить, что мы можем использовать против него в суде, а также обнаружил некоторые детали, которые не совсем сходились.

Теперь, когда он дал мне нужный толчок, я планировал разобраться со всем.

— У меня есть план.

— И что же это за план?

— Я пока не могу его обсуждать. — Я провел рукой по подбородку.

Если я скажу ей, мне придется объяснять, почему я вообще обратился к адвокату, а тема опекунства была щекотливой. Это лишь испортит обед, а она и так была в дурном настроении из-за вина.

Вместо этого я попытался успокоить ее.

— Чем меньше ты будешь знать, тем лучше все сложится. И это пока все, что я могу сказать по данной теме.

Она нахмурилась, обдумывая мои слова. Было видно, что ей хочется поспорить, но Джордан была, прежде всего, прагматиком. Это было то, чем я всегда восхищался в ней: ее тактичность в любой ситуации. Она не была вспыльчивой. Эти прекрасные глаза всегда светились пониманием.

Я поднял на неё взгляд, почувствовав легкое прикосновение к своему предплечью.

— Ксандер. Ничего, если мы уйдем?

— Все в порядке?

Она покачала головой.

— Просто это был напряженный день.

Должно быть, она тоже устала, и неудивительно. Вчера у нас был изнурительный день, включающий в себя игру, посещение мамы и папарацци. Если я привык справляться с хаосом, то она еще не приспособилась к такой жизни.

— Конечно.

Я испытал облегчение от того, что она наконец-то попросила меня о чем-то, что я мог для нее сделать. С ободряющей, как я надеялся, улыбкой я встал и оплатил счет, оставив щедрые чаевые.

Она не отстранилась, когда я легонько взял ее за руку, пока мы шли обратно к машине. Непринужденная близость этого действа была захватывающей. Я легко мог представить, как мы прогуливаемся по какой-нибудь набережной далеко отсюда, рука об руку, как любая другая пара.

Черт, я хотел этого и многого другого.

Как только мы вернулись в мой дом и нашу спальню, Джордан сменила свой профессиональный наряд на леггинсы и свободную футболку. Вид ее идеального тела заставил мой член подскочить от возбуждения, но я сдержался, чтобы понаблюдать за ней еще немного. С каждым днем она становилась все менее застенчивой. Я предполагал, что Генри вселил в нее неуверенность с помощью пассивно-агрессивных замечаний, поэтому она испытывала неприязнь к обнажению своего тела.

— Иди сюда. — Взяв за запястье, я потянул ее к кровати и забрался следом.

Джордан не стала спорить и скользнула под одеяло вместе со мной.

В считанные секунды я оказался сверху, впиваясь в ее губы требовательным поцелуем. Она поцеловала меня в ответ, как всегда, на мгновение, прежде чем опомнилась. Однако на этот раз ее рука задержалась на моей груди. Джордан расслабилась, прижавшись ко мне, и я просунул язык в ее рот. Углубляя поцелуй и недвусмысленно давая ей понять, кому она теперь принадлежит.

Глава 29

Джордан

После еще одного захватывающего дух поцелуя, Ксандер резко оторвался от моего рта. Он никогда раньше не отстранялся от меня.

Удивленная, я спросила:

— Что ты делаешь?

— Ты сказала, что устала, — ответил он. Его темные волосы упали на лоб, и я подавила желание протянуть руку и убрать пряди, почувствовать их шелковистую мягкость кончиками пальцев. — Я помогаю тебе